Мария Баганова - Мифы мировой истории

Хлебосольство считалось одной из главных добродетелей феодала, ее несоблюдение влекло за собой позор. «А у баронов при дворах / Я бы от голода зачах: / Хоть богатеет феодал, / Пустеет пиршественный зал», — высмеивал скупердяев знаменитый трубадур Бертран де Борн.

Мытье рук перед тем, как сесть за стол, и после еды — тоже не выдумка писателя: в те времена это было просто необходимо, так как не было ни вилок, ни ложек, а нож подавался один на двоих. Ели руками. Жидкие и полужидкие кушанья слуги наливали в блюда с ушками, также обычно рассчитанные на двоих, и соседи по столу отхлебывали по очереди. Рыбу, мясо и твердую пищу подавали на блюдах, а индивидуальных тарелок не было: каждый гость клал свой кусок на плоскую лепешку. Эти лепешки не съедали; по окончании обеда их, пропитавшихся соками разных блюд, выбрасывали или отдавали черни. Пожалуй, именно так и родилась столь популярная ныне пицца.

Золотая и серебряная посуда, часто упоминающаяся в романах, — безусловно, преувеличение: даже при королевском дворе она была максимум позолоченной.

Вино пили из большой чаши, которая наполнялась из расчета на несколько соседей, или из индивидуальных кубков, по первому требованию наполняемых виночерпием. Блюда с кухни приносили накрытыми полотенцем, а снимали его только в момент подачи. Это позволяло сохранить пищу горячей, а также помогало предотвратить попытку отравления.

Порядка подачи блюд не существовало. Обед мог начинаться с супа, пирогов, сыра или даже фруктов. Современные представления о том, что фрукты, сладости и конфеты должны завершать трапезу, не соответствуют тогдашним обычаям: часто на миниатюрах изображены столы, на которых супы, жаркое и десерты стоят вперемешку.

Обеспечив свою безопасность, обитатели замков возжаждали красоты, и это желание привело к рождению куртуазного мира, полуреального, полувымышленного, воспетого поэтами — труверами и трубадурами. Страной поэтов по праву можно считать область на юго-западе Франции, состоявшую из нескольких графств и герцогств, которые обычно объединяют под названием Аквитания. В разные века она считалась то королевством, то герцогством; то обретала самостоятельность, то теряла ее.

Во второй половине IX века герцоги Аквитании стали вассалами короля Франции, однако их мощь не уступала власти их сюзеренов, а земельные владения превышали домен короля Франции. Центром Аквитании стал город Пуатье, столица графства Пуату. Покровительницей этого города считалась уже знакомая нам святая Радегунда. Спустя шестьсот лет после нее в Пуатье родилась девочка, которой суждено было стать одной из самых знаменитых королев в мире. Она была сильной, она была красавицей, как и ее святая предшественница, но на благонравие не претендовала. Она была прекрасно образованна и умна и тоже ушла от нелюбимого мужа — но не в монастырь, а к другому мужчине. Ей посвящали стихи трубадуры — но славили они ее красоту, а не благочестие.

Эту женщину звали Алиенор, и была она герцогиней Аквитании. Рассказ о ней, наверное, лучше всего начать с ее деда — отважного рыцаря и первого из трубадуров Гильома Аквитанского.

«Граф Пуатье был одним из самых куртуазных людей на сеете и одним из самых великих обманщиков дам, и был он добрым рыцарем, галантным и щедрым; и хорошо сочинял и пел…» «Своей воинской доблестью в делах мира сего он превзошел всех прочих светских властителей…» — признавали средневековые хроникеры, но, однако, называли аквитанского герцога «врагом всяческого целомудрия и святости», считая, что он «погряз в трясине пороков, как если бы полагал, что все вершится случайностями, а не управляется Провидением».

Гильом после смерти отца унаследовал герцогство в возрасте пятнадцати лет. В шестнадцать он женился на красавице Ирменгарде Анжуйской. Однако скоро выяснилось, что его молодая супруга бесплодна, да и нервная до крайности, поэтому брак был расторгнут спустя всего три года. Гильом вторично женился на Филиппе, дочери графа Тулузского, которая родила ему двух сыновей — Гильома и Раймунда.

В тридцатилетием возрасте герцог отправился в Первый крестовый поход, принесший больше бедствий, чем славы.

Английский хронист Ордерик Виталис:

«Итак, в году 1101-м от Рождества Господа нашего, Гильем, герцог Пуатевинский, собрал огромное войско из Аквитании и Гаскони и, полный воодушевления… двинулся в священный поход. Он был храбр и доблестен и чрезвычайно веселого нрава, превосходя даже самых находчивых лицедеев бесчисленными своими шутками…