Аркадий Гордин - Пушкин в Михайловском

С этой «живописной площадки» — писал Анненков,— «много глаз ещё устремлялось на дорогу в Михайловское, видную с этого пункта,— и много сердец билось трепетно, когда по ней, огибая извивы Сороти, показывался Пушкин…» [146] Там же, с. 278.

Она, по-видимому, представлялась H. М. Языкову, когда позднее в стихотворении «П. А. Осиповой» он вспоминал —

Весною и летом 1825 года в Тригорском гостили две племянницы Прасковьи Александровны по первому мужу, двоюродные сёстры её старших детей, две Анны — Анна Ивановна Вульф (как звали её в семье — Netty) и Анна Петровна Керн.

Netty Вульф, по свидетельству близких, была добрая, умная девушка и недурна собой, вызывала всеобщую симпатию, С явной симпатией относился к ней Пушкин. Он писал брату в своём обычном шутливом тоне: «Анна Николаевна тебе кланяется и очень жалеет, что тебя здесь нет; потому что я влюбился и миртильничаю. Знаешь её кузину Анну Ивановну Вульф; ecce femina!» [147] Вот женщина! ( лат. ) И позже поэт поддерживал с Netty Вульф дружеские отношения, встречался с нею, вёл переписку, посвятил ей шутливое стихотворение «За Netty сердцем я летаю».

Встреча с Керн явилась для Пушкина событием несравненно более значительным.

Анна Петровна была личностью незаурядной. Умная, образованная, с характером волевым и независимым, она обладала при этом редким женским обаянием. Жизнь не баловала её. Отец, Пётр Маркович Полторацкий, человек неплохой, но легкомысленный и взбалмошный, выдал её замуж за 54-летнего генерала Е. Ф. Керна, когда ей не было ещё полных 17 лет. Попав в среду грубых, невежественных аракчеевских служак, так непохожих на героев любимых ею сентиментальных романов, она провела несколько мучительных лет (они запечатлены в весьма примечательном «Дневнике для отдохновения», который юная генеральша вела в 1820 году в Пскове, где муж её командовал бригадой).

Пушкина Анна Петровна увидела впервые ещё зимою 1819 года, когда приезжала в Петербург и посещала дом своей тётки Е. М. Олениной, урождённой Полторацкой.

В позднейших «Воспоминаниях о Пушкине», принадлежащих к числу самых содержательных и достоверных свидетельств о поэте, она писала: «На одном из вечеров у Олениных я встретила Пушкина и не заметила его: моё внимание было поглощено шарадами, которые тогда разыгрывались и в которых участвовали Крылов, Плещеев и другие. Не помню, за какой-то фант Крылова заставили прочитать одну из его басен. Он сел на стул посередине залы; мы все столпились вокруг него, и я никогда не забуду, как он был хорош, читая своего Осла! И теперь ещё мне слышится его голос и видится его разумное лицо и комическое выражение, с которым он произнёс: „Осёл был самых честных правил!“

В чаду такого очарования мудрено было видеть кого бы то ни было, кроме виновника поэтического наслаждения, и вот почему я не заметила Пушкина. Но он вскоре дал себя заметить. Во время дальнейшей игры на мою долю выпала роль Клеопатры, и, когда я держала корзинку с цветами, Пушкин, вместе с братом Александром Полторацким, подошёл ко мне, посмотрел на корзинку и, указывая на брата, сказал: „Et c’est sans doute Monsieur qui fera l’aspic?“ [148] А роль змеи, как видно, предназначается этому господину? (франц.) Я нашла это дерзким, ничего не ответила и ушла.

После этого мы сели ужинать. У Олениных ужинали на маленьких столиках, без церемоний и, разумеется, без чинов. Да и какие могли быть чины там, где просвещённый хозяин ценил и дорожил только науками и искусствами? За ужином Пушкин уселся с братом моим позади меня и старался обратить на себя моё внимание льстивыми возгласами, как, например: „Est-il permis d’être aussi jolie!“ [149] Можно ли быть такой хорошенькой! (франц.) Потом завязался между ними шутливый разговор о том, кто грешник и кто нет, кто будет в аду и кто попадёт в рай. Пушкин сказал брату: „Во всяком случае, в аду будет много хорошеньких, там можно будет играть в шарады. Спроси у m-me Керн, хотела ли бы она попасть в ад?“ Я отвечала очень серьёзно и несколько сухо, что в ад не желаю. „Ну, как же ты теперь, Пушкин?“ — спросил брат. „Je me ravise [150] Я раздумал (франц.). ,— ответил поэт,— я в ад не хочу, хотя там и будут хорошенькие женщины…“ Вскоре ужин кончился, и стали разъезжаться. Когда я уезжала и брат сел со мною в экипаж, Пушкин стоял на крыльце и провожал меня глазами» [151] Керн А. П. Воспоминания, дневники, переписка, с. 30—31. .