Аркадий Гордин - Пушкин в Михайловском

М. А. Ганнибал скончалась 27 июня 1818 года в Михайловском и была похоронена на кладбище Святогорского монастыря, рядом с Осипом Абрамовичем. Смерть соединила их после стольких лет разлуки и вражды.

«В деревне,— по словам П. В. Анненкова, — молодой Пушкин с первого раза очутился в среде многочисленной дальней своей родни Ганнибаловых…» [51] Анненков П. В. А. С. Пушкин. Материалы для его биографии, с. 40. Он навестил двоюродного деда в Петровском и, вероятно, не раз побывал у двоюродных тёток и дядей в Воскресенском, с которыми Мария Алексеевна и Надежда Осиповна поддерживали дружественные отношения (насколько дружественными были их отношения с Петром Абрамовичем, сказать трудно,— известно, например, что в октябре 1811 года владелец Петровского предъявил иск через судебные инстанции владелицам Михайловского о взыскании с них какого-то долга).

На обороте обрывка листа с записью «Вышед из Лицея, я почти тотчас уехал в Псковскую деревню моей матери…» сохранились слова: «…попросил водки. Подали водку. Налив рюмку себе, велел он и мне поднести; я не поморщился — и тем, казалось, чрезвычайно одолжил старого Арапа. Через четверть часа он опять попросил водки и повторил это раз 5 или 6 до обеда. Принесли… кушанья поставили…» Слова эти принято относить именно к посещению Пушкиным Петра Абрамовича в 1817 году. П. В. Анненков, впервые их опубликовавший, писал: «Забавно, что водка, которою старый арап потчевал тогда нашего поэта, была собственного изделия хозяина: оттуда и удовольствие его при виде, как молодой родственник умел оценить её и как развязно с нею справился» [52] Анненков П. В. Пушкин в александровскую эпоху, с. 11. . Однако не вполне очевидно, что это потчевание водкой происходило в 1817 году. Между первым и вторым отрывками дневниковой записи поэта 19 ноября 1824 года был текст, который по содержанию скорее относился к встрече деда и внука в 1824 году, а также к событиям, непосредственно ей предшествовавшим.

К первому посещению Пушкиным Петра Абрамовича в 1817 году относят и записанный Л. Н. Павлищевым со слов его матери Ольги Сергеевны рассказ: «Ганнибал впал тогда в такую забывчивость, что не помнил своих близких. Так, например, желая рассказать о посещении своего сына, он говорил: — Вообразите мою радость: ко мне на днях заезжал… да вы его должны знать… ну, прекрасный молодой офицер… ещё недавно женился в Казани… как бишь его… ещё хотел побывать в Петербурге… ну… хотел купить дом в Казани… — Да это Вениамин Петрович,— подсказала ему его внучка Ольга Сергеевна.— Ну да, Веня, сын мой; что же раньше не говорите? Эх, вы!..» [53] Павлищев Л. Н. Воспоминания об А. С. Пушкине, с. 23. Если этот рассказ достоверен, то надо признать, что уже в 1817 году с памятью у Петра Абрамовича дела обстояли очень плохо — в это время его сын Вениамин Петрович давно не был «прекрасным молодым офицером», ему исполнилось 37 лет; женился он в Казани — если женился,— то за 15 лет до того. Однако не исключено, конечно, что такая забывчивость в данный момент была связана с особым пристрастием Петра Абрамовича к водкам и настойкам. Ведь и несколько лет спустя, когда он писал автобиографию, память ему не изменяла.

Попасть из Михайловского в Петровское можно было либо по той дороге, которая шла вдоль озера Кучане, по опушке поднимающихся на прибрежные холмы рощ, либо по другой, идущей лесом и спускающейся к озеру почти у самой въездной берёзовой аллеи.

Большой, плотный, как все Ганнибалы, темнокожий старик с седыми волосами обычно принимал гостей в своём просторном кабинете, иногда — в беседке или других любимых уголках своего «ирегулярного» парка.

Возможно, Пушкин летом 1817 года навещал Петра Абрамовича не один раз, слышал от него рассказы о прадеде. Этот колоритный осколок века минувшего, переживший пять царей, его рассказы, весь уклад его жизни не могли не интересовать юного поэта.

До Воскресенского было значительно дальше, чем до Петровского. Дорога шла главным образом лесом.

Л. Н. Павлищев, со слов Ольги Сергеевны, рассказывал об обитателях Воскресенского, с которыми молодым Пушкиным довелось познакомиться в 1817 году: «Они были олицетворение пылкой африканской и широкой русской натуры, бесшабашные кутилы, но люди такого редкого честного, чистого сердца, которые, чтобы выручить друзей из беды, помочь нуждающимся, не жалели ничего и рады были лезть в петлю. Пётр и Павел Исааковичи были молодыми, весёлыми, в особенности Павел, придумывавший для гостей всевозможные забавы, лишь бы им не было скучно в деревенской глуши. Весёлость его выразилась, между прочим, как рассказывала мне мать, в следующем экспромте, который он пропел во главе импровизированного хора бесчисленных деревенских своих родственников, когда, вооружённый бутылкой шампанского, он постучал утром в дверь комнаты, предоставленной приехавшему к нему племяннику Александру Сергеевичу, желая поздравить дядю с именинами: