Сергей Власов - Константин Великий

Потом, возвысив голос, он вознес к Богу благодарственную молитву и в заключение сказал: теперь я сознаю себя истинно блаженным, теперь я достоин жизни бессмертной, теперь я верую, что приобщился Божественного света; и лишенных сего блага называл несчастными и жалкими. Когда же вошли к нему таксиархи и игемоны и, сетуя, что он оставляет их сирыми, молились о продолжении его жизни, то он отвечал им, что отныне он удостоен жизни истинной и что только сам хорошо понимает, каких сподобился благ, а потому спешит и не замедлит отойти к своему Богу. После сего сделал он нужные распоряжения: римлянам, жившим в царской столице, назначил ежегодные дары, а детям как отцовское наследие передал жребий царствования и так устроил все, что было ему угодно.

Это происходило во время величайшего праздника все-честной и всесвятой Пятидесятницы, которая хотя продолжается семь недель, но составляет одно торжество. По свидетельству Божественных Писаний, в этот праздник произошло и вознесение на небо общего Спасителя, и сошествие к человекам Святого Духа. Удостоившись во время этого праздника тех же благ, Константин в самый последний день его, который не грешно назвать праздником праздников, около полудня взят был к своему Богу. Смертное оставил он смертным, а разумной и любящей Бога частью души соединился со своим Богом. Таков был конец жизни Константина. Но перейдем к дальнейшему.

В ту же минуту дорифоры и вся стража, разодрав одежды и повергшись на землю, начали ударяться головами, огласили дворец плачем, рыданиями и воплями и именовали Константина своим владыкой, господином, василевсом и не столько владыкой, сколько отцом как бы кровных детей. Таксиархи и лохаги называли его своим спасителем, хранителем и благодетелем, а прочие войска, не нарушая должного порядка, скорбели, как бы покинутые стада, о своем добром пастыре, народ, блуждая по городу, выражал душевную скорбь криками и воплями, многие от печали, казалось, объяты были ужасом, каждый считал то несчастье собственным и оплакивал свою долю так, как бы у всех отнято было общее благо.

Воины, взяв тело Константина, положили его в золотой гроб, потом, покрыв багряницей, принесли его в одноименный василевсу город и поставили на высоком катафалке в одной из лучших комнат царского дворца. Вокруг, на золотых подсвечниках, зажжены были свечи, что взорам присутствующих представило удивительное зрелище, какого никто и никогда от создания мира не видывал на земле под солнцем. Именно среди внутренней залы дворца в золотом высоко поставленном гробе лежало, по царскому порядку накрытое порфирой и диадемой, тело василевса, вокруг него стояла многочисленная, бодрствовавшая день и ночь стража.

Комиты, военные игемоны, военные архонты, которым при жизни государя долг повелевал приходить к нему с приветствиями, нисколько не изменяя этого порядка, приходили и теперь в установленные часы к лежавшему во гробе, как бы к живому василевсу и, преклоняя колена, приветствовали умершего. После них являлись и то же делали сенаторы и все важные лица. Потом перед этим зрелищем представлялся народ различных сословий, с женами и детьми. И это совершалось таким образом долгое время, потому что стратеги положили держать и хранить тело василевса, пока прибудут его дети почтить своим присутствием погребение родителя. Итак, блаженный василевс даже по смерти царствовал один, и все шло обыкновенным порядком, как было при его жизни. Одному только ему от начала мира Бог даровал такую честь. И действительно, из всех автократоров он один различными делами чтил всех Бога и Христа его, а потому один по всей справедливости и сподобился этого. Одному только ему сущий над всеми Бог даровал преимущество царствовать над людьми даже по смерти и людям, не лишенным смысла, этим ясно указал на нестареющее и нескончаемое царствование души его. Так происходило все это.

Избрав из военных сановников людей, издавна известных верностью и преданностью василевсу, таксиархи послали их возвестить кесарям о событии, и они исполнили поручение. Между тем находящиеся в военных лагерях войска, узнав о смерти василевса, как бы по вдохновению свыше, будто жив был еще великий василевс, единогласно решили никого не признавать римскими автократорами, кроме детей его, и вскоре положили всех их называть отныне не кесарями, а августами — именем, которое принимается за величайший и самый высший символ верховной власти. Войска делали это, сносясь в своих мнениях и отзывах письменно, и единодушное согласие всех их в одно мгновение времени распространилось повсюду.