Сергей Кисин - Ростов-папа. История преступности Юга России

Разница лишь в том, что у Одессы, как тыловой базы Дунайской армии, стартовый капитал был промышленный, а у Ростова, как торжища у трех границ, — торговый. Это обусловило приток в ориентированные на экспорт регионы оборотистых коммерсантов. А вместе с ними и оборотистых людей, которых, подобно дудочке Гаммельнского крысолова, манил запах денег.

В обоих городах расцвела торговля и судоходство, что сделало их настоящими южнороссийскими вавилонами. Кроме уже упомянутых генов греков, татар, турок, итальянцев и русских, в их урбанистические жилы постепенно вливалась кровь немцев, евреев (оба города входили в «черту оседлости»), поляков, персов, армян, болгар, молдаван и др. В Одессе в 1819 году лишь четверть жителей называли себя русскими. В середине столетия здесь постоянно проживали около 10 тысяч иностранцев, а в конце века из 404 тысяч одесситов 198 233 были русскими, а 124 511 — евреями.

В Ростове в начале XIX века, при наличии действующей крепости св. Димитрия Ростовского, военных и приезжих купцов было больше, чем мещан. Ко времени отмены крепостного права в России (1861 год) из 12,5 тысячи жителей города лишь несколько сотен были иноземцами. К 1885 году из 61 тысячи населения более 50 тысяч были православными, 6 тысяч — иудеями, остальные — армяно-григориане, лютеране, католики, магометане, раскольники и пр. Заметим, что здесь не учитывается соседняя армянская Нахичевань с 30-тысячным (на конец века) населением преимущественно с геномом древнего Урарту.

Из-за этого общеупотребительным языком в Одессе и Ростове стал не традиционный великий, могучий, правдивый и свободный, а некая гремучая смесь из русско-суржико-идише-армяно-тюрко-германо-итало-греко-франко-блатного вербального набора. Столь режущего великоросские уши турбулентностью фрикативных согласных. По этому говору жителей «южного марьяжа» можно было безошибочно узнать по всей территории одной шестой части суши.

Достаточно схожие у близнецов и источники финансовой состоятельности. Золотой дождь пролился над Одессой благодаря введению Высочайшим повелением в 1819 году режима порто-франко (свободного порта на ограниченной территории города), который действовал до 1859 года. Возможность беспошлинной торговли за короткое время увеличила число одесских торговцев в 10 раз, а заодно и дала толчок к появлению здесь промышленных предприятий, перерабатывающих ввозимое по заниженным ценам сырье.

В 1822 году таможенные доходы зоны порто-франко составили 40 миллионов рублей (до 1819 года максимальный доход городского бюджета давал 482 тысячи рублей), что составляло 14,5 % всей суммы доходов казны Российской империи.

За пять лет пребывающая в младенческом возрасте Одесса по товарообороту вышла на третье место в России. Только хлеба из этого порта в год вывозилось столько, сколько всеми портами США, вместе взятыми.

Денежный дождь прекрасно орошал амбиции допущенных в «зону» удачливых коммерсантов, которые могли себе позволить роскошные дома, наряды, экипажи, украшения, театры, вина, драгоценности, — безбрежное поле деятельности для будущих воров и грабителей.

В ценах 1827 года биндюжники (ломовики-извозчики) ежедневно зарабатывали 3–5 рублей серебром (биндюжником, к слову, был Мендель Крик, отец знаменитого Бени Крика, по прозвищу Король). На только что открытом «Привозе» фунт простого хлеба стоил 1 копейку, фунт мяса — 1,5 копейки, гусь — 15 копеек, индейка — 20 копеек, корова — 8 рублей, овца — 4 рубля.

При этом у местного бизнеса сразу начала просматриваться этническая составляющая: судоходство контролировали греки, оптовую торговлю — итальянцы и немцы, банки и маклерские конторы — евреи, виноторговлю — французы, колониальные товары и табак — караимы.

Естественно, быстрые и легкие деньги наводнили город предприимчивыми господами и дамами. Для одних работа нашлась внутри таможенной зоны порто-франко — они ежедневно ходили туда через границу. Для других — не меньше работы было за ее пределами: по обслуживанию «офшорника» и удовлетворению самых разнообразных потребностей тех, кто там трудился.

Первые смогли обеспечить себя хорошим доходом и предпочитали селиться внутри «зоны», в благоустроенных деловых кварталах (что потом аукнулось им во время обстрела Одессы союзным флотом в апреле 1854 года). Вторые выбирали для поселения примыкающие к «зоне» слободки Молдаванка, Бугаевка, Пересыпь, Слободка-Романовка, Дальние и Ближние Мельницы и др. Контингент здесь был победнее, но не менее предприимчивый. Из здешних поселенцев пополнялись ряды контрабандистов, которые начинали свою деятельность полулегально — под покровительством самих таможенников, не справлявшихся с громадными грузопотоками и отправлявших товары за известную мзду мимо конторы. Это было только на руку не вошедшим в порто-франко негоциантам, не нашедшим жилья внутри «зоны» и не желающим платить пошлины, которые лишь стимулировали расцвет приморской контрабанды. Ею в слободках занимались все от мала до велика — в лермонтовской «Тамани» показано участие в контрабанде мужчин, женщин, детей и даже убогих. Они обустроили себе целые склады в одесских катакомбах, караванами вывозя оттуда в центральные губернии заморские товары.