Марк Солонин - Как Советский Союз победил в войне

«Около 13–00 обе батареи заняли позиции в 4 км юго-восточнее Кузница… Вражеские танки атаковали наши позиции с начала первой половины дня до позднего вечера… В ходе жестокого оборонительного боя, под непрерывным пулеметным огнем с танков было отбито 9 атак противника. До 18–30 24 июня обеими батареями было уничтожено в общей сложности 20 танков противника…

6-я батарея около 14–00 оставила позиции в 2 км юго-западнее Кузницы и переместилась на возвышенность двумя километрами восточнее Кузницы. Задачи: ПВО, а также защита от атак танков, которые выдвигались с юга на Кузницу. В 16–50 15 танков противника двигались в направлении Лунно-Кузница. 6-я батарея открыла огонь и уничтожила 5 танков. Остальные танки отступили… В ночь с 24 на 25 июня около 3–45 три танка противника атаковали позиции 8-й и 9-й батарей 4-го полка. Одна вражеская машина была уничтожена, остальные отошли…»

Следующий день прошел для немецких зенитчиков спокойнее: «25 июня около 4–30 7-я батарея полка передислоцировалась из района севернее Кузницы в расположение 162-й пд для противодействия замеченной у Сидра бронетехнике противника и ее уничтожения. После выполнения задачи 7-я батарея вернулась в 256-ю пд на позиции севернее Кузница» .

И это – все. Дальше, 26–27 июня отмечаются лишь отдельные стычки с небольшими группами танков. Общий итог: за пять дней войны зенитками уничтожен 31 танк (типы подбитых машин не указаны, сам факт появления тяжелых танков никак не упоминается).

В итоге можно предположить, что в сражении у Кузницы участвовало не более 200–250 советских танков. Еще раз напомним, сколько их там МОГЛО быть: порядка 380 танков в составе 4-й танковой дивизии, примерно столько же в 7-й танковой дивизии, 160–180 танков (по данным разных источников) в 29-й моторизованной дивизии, порядка 120 танков в составе 33-й танковой дивизии 11-го мехкорпуса (22 июня была сосредоточена в районе Кузницы и затем оперативно подчинена командиру 6-го мехкорпуса). Итого – более тысячи танков (и это не считая легкие плавающие Т-37/38/40, устаревшие танкетки Т-27, полторы сотни пушечных бронемашин и прочую легкобронированную мелочь). Для полноты картины следует учесть и танковый полк 36-й кавдивизии (еще полсотни танков).

Таким образом, воином-добровольцем стал каждый шестой. Может быть, при самой оптимистической оценке произошедшего, каждый пятый. Для всех остальных война была другой:

«Утром 23 июня нас обстреляла немецкая авиация. Танки у нас были новейшие, все до единого Т-34 и КВ. Мы прятались по лесам. В это время нашим батальоном еще командовал капитан Рассаднев, но с полудня 23 июня я его уже не видел, потому что несколько раз в этот день мы разбегались, кто куда… Отступали лесами, болотами, по бездорожью, так как все хорошие дороги были у немцев. Мы оставили Волковыск, Слоним, Барановичи. В соприкосновение с врагом даже не вступали. Мне кажется, что панику создавали сами офицеры. На глазах у бойцов они срывали офицерские нашивки… Так дошли почти до Смоленска, а там тоже оставили столько техники! Все бежали, а технику и вооружение (танки, пушки) бросали. Я не могу сообщить, где проходили бои, так как их почти не было. На нашем направлении мы только одну ночь прорывались через немецкий десант, это было под Слонимом или Столбцами…»

Этим фрагментом из воспоминаний С. А. Афанасьева, танкиста 8-го танкового полка 4-й танковой дивизии (т. е. одного из тех, кто вечером 24 июня «сосредоточился» в районе Лебежаны, Новая Мышь), я собирался завершить статью, когда мне в руки попал еще один немецкий документ. Боевое донесение штаба 12-й танковой дивизии вермахта от 30 июня [31] NARA, T. 313, Roll 224, f. 0670. . К сражению у Кузницы 12-я тд (входила в состав 3-й танковой группы вермахта) никакого отношения не имеет, она вела наступление за сотни километров севернее и первой вошла в сожженный Минск. Однако судьбе было угодно, чтобы где-то к северо-востоку от Минска пересеклись пути мотопехотного полка немецкой дивизии и начальника артиллерии 4-й танковой дивизии Красной Армии:

«Вечером 29.06.41 [на участке] 2-го батальона 25-го мотопехотного полка был взят в плен русский полковник, который сказал, что он молдаванин (Bessarabier) и что перешел к нам добровольно, потому что он не согласен с советской идеей. По этой причине он сорвал свои знаки различия. Он показал, что был начальником артиллерии 4-й танковой дивизии 10-й Армии. Артиллерия дивизии состоит из одного гаубичного полка с 12-см и 15-см орудиями. Его дивизия с боями отступала из Белостока до Минска. С армейским командованием у него с 26.06 связи больше не было.