Альфред Козинг - Восхождение и гибель реального социализма. К 100-летию Октябрьской революции

Поэтому имелись как личные, так и объективные причины того, что Троцкий за короткий период русских революций завоевал огромный авторитет. Однако было вне всяких сомнений, что Ленин был ведущим руководителем большевиков. Без его дальновидной политической линии не произошло бы Октябрьской революции. С той же определённостью можно сказать, что без способности и энергии Троцкого эта революция не удалась бы. Поскольку конкретный план восстания был составлен Троцким, а его практическая реализация происходила под его руководством. Это было настолько очевидно, что даже Сталин в своей статье о первой годовщине Октябрьской революции вынужден был написать в «Правде»:

«Вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством председателя Петроградского совета Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы Военно-революционного комитета партия обязана прежде всего и главным образом т. Троцкому» [65] Оригинальная статья появилась в «Правде» 5 ноября 1918 г., однако в издании собрания сочинений она подверглась фальсификации и этот фрагмент текста удалён. При этом она сохранилась в английском издании собрания сочинений. .

Всего через несколько лет Сталин прибег к фальсификации истории, распространив в публичном выступлении ложь, будто бы Троцкий не играл никакой роли в Октябрьской революции, «и не мог играть». (Этот бессмысленный оборот стал одним из его самых используемых псевдоаргументов).

Победа Октябрьской революции открыла путь социальному прогрессу в России. Это признаёт и Хильдермейер:

«Новые правители не отдали своей власти, а упрямо защищали её. В то же время они создали институционные основы нового экономического, общественного и политического строя, который они называли социалистическим, по крайней мере в смысле приготовления пути для него. То, что они в итоге основали, с течением десятилетий изменялось неоднократно и качественно. Однако оставалась неизменной одна черта [...]: особая роль партии» [66] Manfred Hildermeier. Russische Revolution..., цит. соч., с. 17. .

Посткоммунистические ренегаты типа Яковлева в фальсификации истории революции превосходят всех буржуазных историков:

«Я пришёл к глубокому убеждению, что октябрьский переворот является контрреволюцией, положившей начало созданию уголовно-террористического государства фашистского типа. Корень зла в том, что адвокату Владимиру Ульянову, получившему известность под фамилией Ленин, удалось создать партию агрессивного и конфронтационного характера, „партию баррикады“» [67] Alexander N. Jakowlew. Die Abgründe meines Jahrhunderts..., цит. соч., с. 34. .

Ретроспективная ненависть к социалистической Октябрьской революции побудила Яковлева перевернуть историю в точности с ног на голову, клевеща на революцию, приукрашивая самодержавную царскую систему и прославляя боязливые идеи реформ царского премьер-министра Столыпина. Несмотря на то, что эти идеи сводились лишь к осовремениванию царского самодержавия и, кстати сказать, так и не были реализованы, Яковлев видел в них подлинный путь России к социальному прогрессу. При этом он даже открыл, что П. А. Столыпин (1862–1911) стал изобретателем термина «перестройка», использовавшегося им как общее название своих реформистских предложений.

Отказ от Октябрьской революции имеет свои последствия: Александру Яковлеву реакционная царская империя представляется в блестящем свете, поскольку она якобы уже безо всякой революции приступила к осуществлению социального прогресса путём эволюции. «Я хотел лишь подчеркнуть», пишет он, «что Россия имела практический шанс уберечься от разрушительной смуты октября 1917 года, закрепиться на пути правового и богатого государства. Столыпин страстно этого хотел и видел реальные пути преобразования страны» [68] Там же, с. 122. .

Как бы то ни было, «перестройка» Столыпина, увы, была свёрнута в самом начале и мало что изменила в системе царского самодержавия. Поэтому даже Яковлев вынужден был признать, что цели этой перестройки остались лишь благими пожеланиями и что обострившаяся общественная реальность выглядела совсем иначе: «Но закостенелость самого строя, убогость дворянского мышления, патриархальная твердолобость общинного крестьянства, демагогическая сердобольность интеллигенции, никогда не умевшей заглянуть за горизонт, — всё это, вместе взятое, и определило неудачу столыпинских реформ и, как следствие, привело к войне, революции и контрреволюции, к государственному террору, разрушивших Россию» [69] Там же. .