Николай Месяцев - Горизонты и лабиринты моей жизни

К моменту моего приезда в Канберру правительство продолжал возглавлять Дж. Гортон. Выходец из богатой фермерской семьи, он учился в Оксфордском университете, где стажировался по истории, политике, экономике; в годы Второй мировой войны был летчиком австралийских ВВС, в боях над Тихим океаном получил тяжелое ранение; был членом Аграрной партии, затем перешел в Либеральную партию. Министром иностранных дел в правительстве Гортона был уже Макмагон.

Естественно, что в ряду других политических фигур для меня представляли интерес лидер лейбористской партии Э. Уитлэм и председатель всеавстралийской Федерации профсоюзов Р. Хоук. Во время моих московских встреч с Э. Уитлэмом и Р. Хоуком они оставили благоприятное впечатление; были достаточно откровенны: Уитлэм в меньшей мере, Хоук — в большей, что, наверное, шло от их склада ума, характера, политического положения в обществе. Уитлэм — лидер оппозиции, Хоук — общественный деятель. Но в их суждениях было много общего. Каждому из них, по моему мнению, было свойственно проявление какой-то скрытой неудовлетворенности положением своей родины в мировом сообществе, когда речь заходила о международных делах. Австралия уже выросла из коротких штанишек роли, отведенной ей Соединенными Штатами еще со времен Второй мировой войны.

Ведь к началу 70-х годов Австралийский Союз вошел в первую десятку экономически наиболее развитых капиталистических стран. В 1970 году ее валовой национальный продукт превысил треть валового национального продукта «матушки» Великобритании. Только по открытым залежам полезных ископаемых мирового значения Австралия вышла на одно из первых мест среди капиталистических стран. Можно вообразить, какие аппетиты разгорелись у международных (читай: американских) монополий, глядя на эти лежащие под ногами богатства?! Немудрено было понять душевную боль Уитлэма и Хоука за будущее своей страны. Они, конечно, были наслышаны, что Австралию величают «Америкой Тихого океана». Было над чем задуматься этим двум физически мощным австралийцам.

Для советского посла было бы непростительной ошибкой пройти мимо противоречия между нарастающей экономической силой Австралии и отведенным ей США весьма скромным положением на международной арене, а также недоучесть усиливающееся осознание австралийской общественностью подлинных национальных интересов, большую тягу к самостоятельности (по сути выразителями именно этих настроений были Уитлэм и Хоук) и не использовать эти факторы в целях развития советско-австралийских отношений.

Я знал, в том числе и по собственному опыту, что быть полномочным представителем СССР в других странах нетрудно — постоянно помогает авторитет отечества и его народов, надо лишь иметь голову на плечах.

Так или иначе, свою сформировавшуюся позицию советского посла в Австралийском Союзе я перепроверил в беседе с министром А.А. Громыко. Он меня поддержал; поддержал и Н.В. Подгорный, председатель Президиума Верховного Совета СССР.

Мои беседы в нашей военной разведке и в Комитете Государственной безопасности ничем особым меня не обогатили. Да и разговоры с руководством этих ведомств носили сухой, формальный характер. Они знали и я хорошо знал, что за мной приглядывают, каждый из своего угла, — таково задание «свыше».

Конечно, Советскому Союзу — великой державе — в условиях развития космической техники, возможностей нашего подводного и особенно атомного подводного флота, в обстановке постоянного наращивания военной силы США на континенте, надо было превратить советско-австралийские дипломатические отношения из формальных — в действующие, способствующие установлению добрых доверительных отношений. С послом Австралии в Москве его высокопревосходительством Блэкни мы договорились, что в этом направлении и будет действовать каждый из нас.

Представлял меня Блэкни заместитель министра иностранных дел СССР Козырев во время обеда в мою честь в резиденции посла. Блэкни был в меру учтив и любезен. Статная фигура Блэкни, гордо посаженная голова и умный взгляд, говорили о том, что гены у него добротные. Наверное, подумалось мне, не очень ему к лицу ходить в тени своих «союзников», послов США и Великобритании, да и других аккредитованных в Москве послов крупных государств.

…Прошло более двух месяцев стажировки в МИДе. Нарушать договоренность с А.А. Громыко о вылете в Австралию в первых числах июля было бы некрасиво. 3 июля в кругу многочисленных родных, близких, друзей я отпраздновал свое пятидесятилетие. Компания сложилась весьма большая, дружная. По кругу пустили блокнот, где каждый выразил свои чувства к «новорожденному». Этот блокнот хранится у меня и по сей день. Листать его — занятие грустное. Многие из тех, кто оставил в нем свои автографы, ушли в мир иной.