Мир в XX веке - эпоха глобальных трансформаций [Книга 1]

Воспитанники приюта Е. И. В. великой княгини Марии Николаевны за обедом. Санкт-Петербург. Начало XX в. РГАКФД

Кквффицрвнлцвд^арвюйхрюрмкняости

Й*началу XX века

ждаемости во всех возрастах те же, что в том году, для которого оценивается показатель.

** Кисгупику К. ТЬе теазигетеп! о!’ рориЫюп щоутЬ. Ые\у Уогк; Ьопбоп; Раш, 1969; СНеипти ^-С. 1_а Цапзбюп бето§гарЫцие. Е1арез, Вогте з, трНсабопз ссопогшциез. Ейдбе бе зепез (етрогеПез (1720-1984) ге1аП\'ез а 67 рауз. / 1пзЫи1 па!юпа1 б’еШбез бето§гарЫциез. Тгауаих е( боситеп1з. СаЫег по 113. Ргеззез ишуегзбанез бе Ргапсе. 1986.

Коэффициент суммарной рождаемости в некоторых промышленно развитых странах, рождений на 1 женщину*
- Испания - Италия США -Финляндия-Франция -Россия ......... Швеция -----Япония

* СНеипти ^.-С. Ор. ск. Р. 518-521; национальные статистические службы.

противление традиционалистски настроенного общественного мнения, что существенно снизило эффективность программ планирования семьи и не позволило быстро снизить рождаемость в масштабах всей страны. Гораздо более эффективной оказалась политика, проводившаяся под лозунгом «одна семья - один ребенок» в Китае. Она проводилась авторитарными методами и привела к быстрому и значительному снижению рождаемости. Еще один пример быстрого снижения рождаемости под влиянием государственной политики - Иран.

Так или иначе, но снижение рождаемости во второй половине XX в. охватило почти весь развивающийся мир. В одних странах оно шло быстрее, в других - медленнее, но к концу века компактной зоной высокой, хотя тоже уже снижавшейся рождаемости оставалась только Африка (см. табл. 6).

Переход к новой модели рождаемости был продиктован объективной необходимостью снижения ее уровня, но он повлек за собой неисчислимые качественные институциональные и культурные изменения, затронувшие самые разные стороны человеческого существования.

Ни одно доиндустриальное общество не знало свободы прокреативного выбора - предупреждение зачатия или прерывание беременности по воле родителей, как правило, осуждалось культурными нормами, противоречило религиозным предписаниям и светским законам. Рождение детей было

прямым следствием сексуальных отношений, которые, в свою очередь, были привязаны к браку. Все крупные культурно-религиозные нормативные системы последних тысячелетий, как правило, не допускали самостоятельного сексуального или прокреативного поведения, и то, и другое всегда рассматривалось в неразрывной связи с матримониальным поведением. Пребывание в браке, сексуальная жизнь и производство потомства воспринимались массовым сознанием как единое целое, как незыблемая основа семейной морали, любое нарушение этого единства осуждалось как грех или преступление. Рождение детей осознавалось как одна из главных задач супружества.

Переход к новой репродуктивной модели необратимо подорвал это триединство. Первое, чего он потребовал, была автономизация прокреативного поведения, признание того, что рождение ребенка не должно рассматриваться как неизбежное следствие сексуальных отношений. Снижение рождаемости свидетельствовало о все более массовой практике предотвращения или прерывания беременности. Технологически первоначально эта практика опиралась на традиционные методы и средства, известные с незапамятных времен, но обычно находившиеся под законодательным или моральным запретом. Но эти методы и средства (их, в частности, пропагандировали первые неомальтузианцы) при их освоении массовой практикой оказались недостаточно эффективными или небезопасными, и в обществах, менявших свою