Петр Балаев - Пролетарии всех стран соединяйтесь! Сборник статей 2016-2019

А в колхозе села Старая Каштановка нужно было отправить руководство на Колыму. Больше никаких мер там принять было нельзя. В него средства вливать было бессмысленно.

Вот продолжение колхозной политики Сталина привело бы к тому, что без всякого нажима со стороны государства развивающиеся коллективные хозяйства поменяли бы форму собственности на государственную. При этом магазины были бы завалены доступным народу продовольствием.

Но эта политика была свернута. Теперь мы подошли к моменту, когда я покажу, как Хрущев обвинил Сталина в антиколхозной политике, потом Никита с Лёней провели реформы, все преференции от которых получили… колхозы типа Старой Каштановки. Естественно, что страна пришла к дефициту продовольствия. Кого когда паразиты накормили?

Попросили написать про «паспортное рабство» колхозников. Я это не планировал, но напишу.

И это тоже из семейной истории. У матери в Пензенской области остались 5 братьев, один в Ленинское с женой учительницей переехал жить. Разбился на мотоцикле потом.

Когда я учился в седьмом классе, весной, в гости к нам приехал мамин племянник, Лешка Чекашов, сын ее брата с Пензенской области. Лешка попал на КТОФ на атомную подводную лодку служить и после автономки ему дали отпуск. Уже старшиной второй статьи был. Он решил отпуск провести у тетки, которую никогда до этого не видел.

Я его тоже, разумеется, никогда раньше не видел, поэтому особых родственных чувств к двоюродному брату не испытывал, но и морду от него не воротил. Хотя, Лёшка сам всё для минимализации моего братского отношения к нему делал поначалу.

Понятно, что ему было уже 20 лет, а мне только что 14 стукнуло, но демонстрировать 14-летнему пацану свою взрослость не рекомендуется.

В отпуске моряку-подводнику, разумеется, первым делом нужно было удовлетворить сексуальную похоть, накопленную за время дальнего похода. На второй или третий день пребывания в гостях Лёшка стал интересоваться у матери:

— Теть Маша, а у вас танцы здесь в клубе есть?

— Да каждый вечер. Петька там на барабанах в ансамбле играет. Сходи с ним.

Лёшка меня немного уже уважать начал. Нагладил свою моряцкую форму, начистил башмаки, собрался со мной на танцы.

Я стал прикалываться:

— В форме попрешься? (у него гражданка была, в Хороле мать ему купила и подарила костюм)

— А что?

— Не. Ничо. Иди в форме. «Ты, моряк, красивый сам собою…» — я начал прикалываться.

Лешка думал, что на форму все местные дефки кинутся, как мухи на варенье. Тем более — моряк. Понятно, что село в далекой Пензе — дыра-дырой по сравнению с Приморскими селами. Там еще форма котировалась в 1978 году.

Пришли в клуб. Я там бабахал изо всех сил палками по ударной установке, мой одноклассник Сашка Оберемок пел английские песни, совершенно не зная английского языка, молодежь плясала, а на Лёшку Чекашова дефки не хотели обращать внимания.

Форма не помогала.

Тогда Лёшка попробовал вести себя так, чтобы на него обратили внимание. Т. е., по-козлячьи изображать из себя крутого. Стал курить в помещении нагло, подошел к парням и стал задавать вопросы насчет того, почему у нас все девушки не симпатичные.

В перерыве между исполнением нашим ВИА песни ко мне подкатил Толька Щербак, недавно пришедший из армии, тренер местной футбольной команды:

— Петька, это что за морячок с тобой пришел?

— Да мамкин племянник в гости приехал.

— Ты ему скажи, чтобы не нарывался. А то бобов получит.

Я сказал. Лёшка отмахнулся. Типа, всё в порядке, не боись.

Толька снова подошел ко мне:

— Сказал?

— Сказал. Не помогает. Бобов хочет.

— А теть Маруся (моя мать) ругаться не будет?

— Да вы только очень сильно не бейте. Чтоб на морде не было видно.

Лешка бобов получил. На морде почти ничего не было видно, только маленький синячок на скуле. Один вечер он просидел дома, ему было скучно. Снова попросился со мной в клуб. Я предупредил:

— Козлить там будешь, пацаны уже нормальных тебе выпишут.

Он больше не козлил. И даже форму не надел. И даже с местными парнями потом бухал. И даже с какой-то девчонкой познакомился. Потом мне даже половыми подвигами хвастался. Свистел, конечно. Но хоть за титьку подержался.

А через год к нам приехал его отец, дядя Коля. Лёшка дембельнулся и папу-алкаша из дома выгнал. Дядя Коля развелся с женой. Поселился у моей бабки Ксении, устроился на работу в совхоз скотником. Пить — уже как раньше не пил, но подбухивал через день.