Евгений Воробьев - Москва. Близко к сердцу (Страницы героической защиты города-героя 1941—1942)

Щербаков, в каске, винтовка за спиной, штык за поясом, на боку противогаз, на ремне подсумок с патронами, в руке красный флажок, дает им отмашку.

Те, кто накануне вечером были на торжественном заседании на станции "Маяковская", могли увидеть и там старшего милиционера Щербакова: он дежурил в вестибюле. Поздно вечером их развезли по постам. В полночь Щербаков занял свой пост № 1 и сменился только в полдень, когда Красная площадь опустела.

В тот праздничный день хватило работы у московских регулировщиков. По мостовым города долго гремели танки, тягачи, броневики, пушки, слышался кавалерийский топот, маршевый шаг пехоты, скрип полковых обозов, тянувшихся на окраины, в пригороды, предместья…

Через четверть века после героического парада снимался документально-художественный фильм о битве за Москву "Если дорог тебе твой дом". Длинные километры пленки просмотрел режиссер фильма Василий Ордынский в киноархивах под Москвой, в Берлине, Варшаве и Праге.

Один из еженедельных выпусков трофейной кинохроники "Вохеншау" был заготовлен ведомством Геббельса впрок: комбинированная съемка изображала церемониальный марш завоевателей по Красной площади. К. М. Симонов и я, соавторы сценария, рассказали тогда корреспонденту "Недели":

— Фашисты, пытаясь сфабриковать концовку своего фильма "Поход на восток", слепили кадры военного парада на Красной площади. Мы увидели парад задом наперед — от храма Василия Блаженного к Историческому музею. Так сказать, колесо истории, вертящееся в другую сторону…

Авторы кинофальшивки использовали комбинированную съемку. Гитлеровцы маршировали в летнем обмундировании, маршировали не по брусчатке, а по асфальту, которым косогор у набережной Москвы-реки не выстлан.

Шествие было заснято в погожий день позднего лета или ранней осени (блицкриг!). По-видимому, немецкие киножулики использовали при монтаже кадры парада, снятые при вступлении их войск в одну из европейских столиц — Амстердам, Брюссель, Копенгаген, Париж, Осло или Афины.

Подложили и фонограмму для фальш-марш-парада — нас оглушали выкрики, воинственные вопли "зиг" и "хайль".

Среди трофейных документов и писем, найденных в полевых сумках, планшетах офицеров, солдат дивизии "Рейх", убитых на позициях нашей 16-й армии, обнаружили отпечатанные пропуска на немецкий "парад". "Ладунгскарте" — пригласительный билет на торжества по поводу взятия Москвы: "Москва взята! С нашими знаменами — победа! Предполагается грандиозный фейерверк. Начало ровно в 19 часов". На пригласительном билете нет только даты.

А вскоре после разгрома немцев под Москвой на захваченном интендантском складе нашли и парадные мундиры для несостоявшейся церемонии на Красной площади.

В нескольких немецких дивизиях в солдатские книжки вложили для ориентировки карманные планы Москвы. Обозначены памятники, парки, театры, указаны главные улицы. А в одной дивизии в качестве допинга отпечатали и роздали солдатам пропуска для хождения по Москве в ночное время.

Не только защитники Москвы, не только участники торжественного заседания и парада получили 6–7 ноября огромный заряд бодрости. Весь народ почувствовал прилив сил, окрепла наша уверенность в конечной победе. Для этого следовало зорко и отважно заглянуть в многотрудное будущее, быть готовым к жертвам, потерям и лишениям. Присутствие духа, долготерпение и всенародная — от мала до велика — стойкость помогали превозмочь слабость духа тем, у кого могли опуститься руки, к кому закралось сомнение в непременной и безусловной победе.

Парад на Красной площади с его пафосом и патетическим ритуалом, торжественное заседание и большой концерт накануне — все убеждало: нет, мы не потеряли веру в себя, мы по-прежнему полны жизнетворного оптимизма, обеспеченного морально-политическим единством и патриотизмом советского народа…

1 мая 1941 года мы еще не знали, что от войны нас отделяет всего пятьдесят один день и шестнадцать часов.

Кинохронику Первомайского парада того года не успели показать на экранах страны. И зритель не увидел, как маршал Тимошенко обходил военных атташе и с кем здоровался.

Кто этот среднего роста, бритоголовый, плотный немецкий полковник со шрамом на лице? Кто этот военный атташе, снисходительно поглядывавший тогда с трибуны на легковесные броневики и тачанки?

Четыре года спустя, в ночь на 1 мая 1945 года, в Берлине, на Потсдаменштрассе показались белые флаги. Огонь прекратился: по Горбатому мосту шагали немецкие парламентеры. Они направлялись в штаб 8-й гвардейской армии. Возглавлял парламентеров бывший военный атташе Германии в Москве, начальник штаба сухопутных войск генерал пехоты Кребс. Он сообщил генералу Чуйкову, что Гитлер покончил с собой, а перед смертью назначил канцлером Геббельса. Тот уполномочил Кребса вести переговоры с советским командованием. Но Кребс, как стало понятно нашему командованию, не имел полномочий или не решался призвать немецкие войска к безоговорочной капитуляции. Переговоры к 13 часам закончились безрезультатно.