Яков Гордин - Мятеж реформаторов - 14 декабря 1825 года

А навстречу им двигался Николай с кавалергардским эскортом.

Было около половины третьего. Смеркалось. Усилился мороз.

И на сумеречной Дворцовой площади, покрытой замерзшим снегом, разыгрался один из самых поразительных эпизодов этого дня.

Этот эпизод многократно описан в мемуарах.

Николай писал:

«Между тем, видя, что дело становится весьма важным, и не предвидя еще, чем кончится, послал я Адлер-берга с приказанием штальмейстеру князю Долгорукову приготовить загородные экипажи для матушки и жены и намерен был в крайности выпроводить их с детьми под прикрытием кавалергардов в Царское Село. Сам же, послав за артиллерией, поехал на Дворцовую площадь, дабы обеспечить дворец, куда велено было следовать прямо обоим саперным батальонам — гвардейскому и учебному. Не доехав еще до дома Главного штаба, увидел я в совершенном беспорядке со знаменами без офицеров лейб-гренадерский полк, идущий толпой. Подъехав к ним, ничего не подозревая, я хотел остановить людей и выстроить; но на мое: «Стой!» — отвечали мне:

— Мы — за Константина!

Я указал им на Сенатскую площадь и сказал:

— Когда так, — то вот вам дорога.

И вся сия толпа прошла мимо меня, сквозь все войска и присоединилась без препятствия к своим одинако заблужденным товарищам. К счастию, что сие было так, ибо иначе началось бы кровопролитие под окнами дворца, и участь бы наша была более чем сомнительна».

Говоря далее о заходе лейб-гренадер в дворцовый двор, Николай совершенно справедливо пишет: «Ежели бы саперный батальон опоздал только несколькими минутами, дворец и все наше семейство были б в руках мятежников, тогда как занятый происходившим на Сенатской площади и вовсе безизвестный об угрожавшей с тылу оной важнейшей опасности, я бы лишен был всякой возможности сему воспрепятствовать».

(Да, опоздание гвардейских саперов или своевременный выход лейб-гренадер из казарм могли круто повернуть колесо событий. Но — кроме того — в этой ситуации явственно мелькнула тень боевого плана Трубецкого, а судя по некоторым намекам, и Булатова — сковать правительственные войска у Сената и одновременно воинской частью, имеющей свободу маневра, нанести удар по дворцу. Этот призрак четкой военной революции весь день витал над Петербургом, но ни в один из моментов так и не нашел воплощения, поскольку основа его была разрушена еще рано утром.)

Николай все рассказывает правильно, кроме одного. На первом же допросе Панов показал: «Встретив кавалерию, нас останавливающую, я выбежал вперед, закричал людям: «За мною!» — и пробился штыками».

Панов давал лаконичные и точные показания. И если бы гренадеры прошли на площадь без боя, то он не стал бы выдумывать штыковой прорыв, многократно увеличивающий его вину. И члены Следственной комиссии, внимательно рассматривавшие каждый случай применения оружия восставшими, сделали очень определенный вывод, что Панов привел солдат на площадь, «несмотря на встреченное противодействие кавалерии». Версия о том, что лейб-гренадеры были пропущены кавалергардами по приказу Николая, родилась позже, когда стала создаваться легендарная картина дня.

Адмиралтейским бульвар и Адмиралтейская площадь. Гравюра.

Но колонне Панова пришлось выдержать и еще одно столкновение — выход на площадь закрывали егеря, из- майловцы и преображенцы. Эта масса войск при желании могла бы смять лейб-гренадер или расстрелять их огнем во фланг — гренадеры бежали правым флангом вдоль егерей и измайловцев. Но и те и другие пропустили их беспрепятственно. А преображенцев, судя но имеющимся известиям, лейб-гренадеры отбросили. Из этого следует, что Преображенские роты, по численности приблизительно равные колонне Панова, серьезного сопротивления не оказали.

Девятьсот солдат Панова присоединились к восставшим.

Было не менее половины третьего.

Московцы стояли на площади около четырех часов. Мороз усиливался. Восемь градусов ниже нуля с сырым ветром делали свое дело. Большинство восставших было в мундирах, кроме роты Сутгофа. Солдаты коченели. Московцам трудно было держать строй.

И когда подошли лейб-гренадеры, Александр Бестужев, по его показанию, «поставил свежих лейб-гренадер на фасы, московцев внутрь каре». О том, что построение было именно таково, свидетельствует и Щепин-Ростовский: «Наш полк тогда находился внутри каре, из лейб- гренадеров составленного». И сам Панов показал: «Придя на площадь, мы стали возле Московского полка кареем». Выстраивать еще одно каре возле московцев при страшной тесноте на площади было, разумеется, негде. Панов имеет в виду именно построение обводом вокруг московцев.