Александр Щербак - Ахалъ-Тэкинская экспедицiя генерала Скобелева въ 1880-1881гг. съ приложеніем карты и плана

Съ Казанджика на слѣдующій поетъ Бала-ишемъ мнѣ приходилось отправляться безъ казачьяго конвоя, сопровождавшаго меня до втораго поста. Конвой этотъ предназначался слѣдующему верблюжьему транспорту, ожидаемому со дня на день со стороны Михайловскаго залива. Оставалось ограничиться 10-ю киргизами, изъ числа находившихся въ распоряженіи начальника поста.

На слѣдующій день, задолго до восхода солнца, я оставилъ Казанджикъ и въ сопровожденіи киргизовъ, съ моимъ вѣстовымъ казакомъ, рысью двинулся впередъ, питая надежду, хотя и слабую, доѣхать къ полуночи въ Бала-ишемъ, находившійся въ 100 верстахъ отъ Казанджика.

Спустившись съ возвышенности Казанджикскаго укрѣпленія, приходится ѣхать верстъ около двухъ каменистымъ предгорьемъ, а затѣмъ сразу вступаешь въ обширный солончакъ, тянущійся на сотни верстъ въ сѣверо-востоку. Въ этомъ мѣстѣ Кюриндагскій хребетъ, рѣзко обрываясь, переходитъ въ солончаковую равнину, на нѣсколько десятковъ верстъ длины, а затѣмъ, въ концѣ прорыва, начинаясь цѣпью холмовъ, образуетъ снова горную систему подъ названіемъ Малыхъ Балканъ. Съ правой стороны, почти параллельно имъ, въ синѣющей дали громоздятся Большіе Балханы. Ровная поверхность солончака, съ черепицеобразно-надтреснувшей глинистой корой и бѣлыми полосами соли, представляетъ изъ себя какъ бы фотографическій снимокъ гигантской торцовой мостовой послѣ дождя, освѣщенной лучами солнца.

Иллюзія была настолько сильна, что я постоянно мѣнялъ направленіе лошади, не желая въѣхать въ фантастическую лужу, оказывавшуюся въ дѣйствительности наслойкой соли.

Послѣ нѣсколькихъ часовъ ѣзды, гладкая поверхность пустыни стала переходить въ волнистую, съ постепеннымъ возвышеніемъ.

Одинъ изъ провожавшихъ меня киргизовъ, ѣхавшій до того времени спокойно впереди, вдругъ повернулся назадъ я, подскакавъ ко мнѣ, сталъ что-то объяснять, указывая рукою, въ даль. Въ это время на горизонтѣ показалась какъ бы неподвижная сѣроватая полоса, которая, при разсматриванія въ бинокль, превратилась въ широкую вереницу верблюдовъ. Я былъ увѣренъ, что это есть ожидаемый въ Казанджикъ транспортъ, но, во избѣжаніе недоразумѣній со стороны конвоирующихъ его относительно моихъ киргизовъ, которыхъ легко было бы счесть и вблизи за шайку тэкинцевъ, благодаря пикамъ, дырявымъ хала тамъ и лохматымъ бараньимъ шапкамъ, я приказалъ своему оборванному конвою остаться позади, а самъ съ казакомъ поскакалъ впередъ къ транспорту.

Казачій авангардъ замѣтилъ насъ еще издали и принявъ аа непріятеля, двинулся рысью впередъ, вынувъ ружья изъ чахловъ, съ тѣмъ, чтобы, подъѣхавъ на ружейное разстояніе, закатить по насъ залпъ; но бѣлый китель мой и фуражка, приведя ихъ въ полнѣйшее недоумѣніе, заставили остановиться, пока я не подъѣхалъ совсѣмъ близко.

Начальникъ транспорта оказался знакомый мнѣ офицеръ К — овъ, состоявшій ординарцемъ у генерала Скобелева. Отъ него я узналъ, что генералъ разогналъ чуть не всѣхъ своихъ ординарцевъ сопровождать верблюжьи транспорты, а самъ со штабомъ все время былъ занятъ организаціей ихъ въ Красноводскѣ, присутствуя лично при нагрузкѣ и отправкѣ, благодаря чему транспортировка продовольствія по Михайловской линіи была уже почти закончена. Между прочимъ, К — въ сообщилъ, что за нѣсколько дней до его отправки изъ Красноводска, тамъ было получено неблагопріятное извѣстіе объ организаціи транспортовъ по Атрекской линія, которая совершенно пріостановилась вслѣдствіе какихъ-то интендантскихъ злоупотребленій. Извѣстіе это крайне встревожило генерала Скобелева, такъ что генералъ въ ту-же ночь отправился на экстренномъ пароходѣ въ Чигишляръ.

Распростившись съ К — вымъ, я поспѣшилъ дальше и съ закатомъ солнца мы были уже у Айдинскихъ колодцевъ [30]), отвратительная вода которыхъ до того насыщена сѣроводородомъ, что запахъ его слышится за нѣсколько шаговъ не доходя до нихъ. Здѣсь приходилось сдѣлать часовой привалъ, для отдыха лошадей. Мерцавшіе вдали огоньки у Большихъ Балканъ принадлежали, по всей вѣроятности, какой-нибудь разбойничьей шайкѣ, которая тутъ кочевала.

Приказавъ киргизамъ не разводить огня, чтобы тѣмъ не привлечь тэкинцевъ, я завернулся въ бурку и расположился возлѣ своей лошади; но не прошло и часу, какъ возгласъ моего казака: "Вашеско-діе, утекать надо!" заставилъ меня вскочить на ноги. Остатокъ предательскаго костра, разложеннаго киргизами, вопреки приказанію, еще былъ не вполнѣ затушенъ. Его наскоро засылали пескомъ.