Исаак Быкадоров - Казаки в Отечественной войне 1812 года

Его обнадеживали даже возможностью перетянуть казаков на свою сторону, и в этом отношении даже делались попытки.

Да ведают враги казачества, – что донцы были и будут истинными сынами России. Что тот, кто принес столько жертв для своего Отечества, имеет столько заслуг перед Родиной, всегда останется верным и преданным ему.

Между тем подлые враги донцов из зависти к подвигам их хотели оклеветать и казаков и Платова в сношениях с Наполеоном. Но ложь сама собой обнаружилась.

Отправление Донских казачьих полков задержалось. В Манифесте АЛЕКСАНДРА I от 18 июля в числе губерний, предназначенных для поставки ополчения, не значилась земля донских казаков. «Все прочие губернии остаются без всякого по оным действиям, доколе не будет надобности их к равномерным Отечеству жертвам и услугам», – было сказано в Манифесте. Загрустили, запечалились донцы. А оттуда, с западных границ, приходили печальные вести об отступлении наших армий, о разорении врагами занятых губерний, об оставлении Смоленска; приходили и радостные вести – о службе донцов, о славных победах их. Донцы рвались на помощь к своим братьям, на поле брани. Многие, особенно из донского дворянства, самостоятельно отправились уже в армию. 24 Донских казачьих полка и одна полубатарея двинулись в поход по приказу атамана Платова с ВЫСОЧАЙШЕГО соизволения только в половине сентября.

Не пришлось эти новые полки из стариков вести наказному атаману Денисову. «Ополчение Донское уже двинулось в поход на сборные места, – писал Денисов. – Я должен к чести рода нашего (казачьего) по справедливости Вашему Превосходительству донести, что все офицеры и казаки идут на защиту Отечества с совершенною ревностью и охотою, а другие некоторые, недовольные еще тем, что сами выступают, помогают по мере избытка и другим товарищам своим.

Не могу пред Вашим Превосходительством скрыть прискорбия моего, что я, так сказать, почти один лишаюсь высокой чести быть с собратьями моими на поле брани, но что делать: если такова судьба моя, безмолвно покоряюсь ей». Денисов был оставлен управлять войском.

Донцы шли без дневок, делая по 60 верст в сутки, через Тулу к Москве.

22 июля обе наши армии соединились, выйдя из опасного положения быть разбитыми поодиночке.

Армии несколько дней простояли у Смоленска, отдыхая после усиленных переходов, пополняя запасы, собираясь с новыми силами.

Но донцы не отдыхали, а продолжали нести неустанную службу – охраняли войска, зорко следили за передвижением, за всем, что делалось у неприятелей.

За это время произошло немало стычек с врагами. Донцы никогда не ожидали нападения врага, а сами нападали; брали пленных, добывали о неприятеле ценные сведения.

Большинство Донских полков в это время было раскомандировано по различным отрядам. В распоряжении Платова оставалось всего 6 полков.

Атаман всеми силами отстаивал командировки Донских полков, а особенно отдельных казаков, очень ослаблявшие численность полков, уменьшая состав до 250–300 человек.

К концу августа русская армия пополнилась запасными и резервными войсками и достигла 120 тысяч человек.

Французская армия также успела отдохнуть и получить подкрепления, подтянуть отсталых, больных.

Состав ее достиг более 180 тысяч человек.

Казалось, обе армии готовились к решительному сражению.

В наших войсках от генерала до рядового все жаждали наступления, жаждали разбить врага.

Только почти один Главнокомандующий Барклай де Толли не разделял общего желания, общего порыва к бою, ему казалось преждевременным решительное сражение.

ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР дал Барклаю полную мочь вести войну по своему разумению, но, конечно, высказывал свое желание видеть как можно скорее врага побежденным. Барклай хотя и высказал желание «не отступать ни в каком случае от Смоленска», но это не было его искренним убеждением.

Главнокомандующий 2-й армии князь Багратион с самого начала войны, теперь в особенности, был за наступление и бой.

Багратион по соединении армии подчинялся Барклаю, бывшему военным министром, пользовавшемуся особенным доверием ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА I и лучше Багратиона осведомленному в делах.

Но Барклай был раньше подчиненным Багратиона и был младшим в чине.

У обоих главнокомандующих был различный взгляд на ведение войны. Все это порождало между ними внутреннюю рознь.

И армии были в новом разъединении взглядов, убеждении главнокомандующих; царило двоевластие, не было единства, единоначалия в командовании.