Михаил Давидов - Тайны гибели российских поэтов - Пушкин, Лермонтов, Маяковский [Документальные повести, статьи, исследования]

Одной из главных причин дуэли были насмешки Лермонтова над внешним видом Мартынова.

«Николай Соломонович Мартынов поселился в домике для приезжих позже нас, — рассказывал Н. П. Раевский, — и явился к нам истым денди á la Circassienne [114] По-черкесски (фр.). . Он брил по-черкесски голову и носил необъятной величины кинжал, из-за которого Михаил Юрьевич и прозвал его poignard’ом [115] Кинжалом (фр.). . Эта кличка, приставшая к Мартынову еще больше, чем другие лермонтовские прозвища, и была главной причиной их дуэли, наравне с другими маленькими делами, поведшими за собой большие последствия» [116] Н. П. Раевский. Рассказ о дуэли Лермонтова // Л. в восп. — С. 416. .

Константин Любомирский описал в письме к друзьям «отставного офицера Мартынова, который волочился за одной из водяниц и уморительно одевался»: «Он носил азиатский костюм, за поясом пистолет, через плечо на земле плеть, прическу á la мужик и французские бакенбарды с козлиным подбородком. Говорят, что Лермонтов по-приятельски несколько раз сказывал ему, как он смешон в этом шутовском виде, и советовал сбросить с себя эту дурь, наконец, нарисовал его в сидячем положении, державшегося обеими руками за ручку кинжала и объяснявшегося в любви, придав корпусу то положение или выражение, которое получает он при испражнении… Мартынов вызвал его на дуэль» [117] К. Любомирский. Письмо из Ставрополя в Одессу К. Н. и В. Н. Смольяниновым // Л. в восп. — С. 463. .

В сущности, основой той своеобразной одежды, которую носил отставной майор Мартынов, была самовольно измененная форма Гребенского казачьего полка. Мы убедились в этом, изучая в специальной литературе формы одежды полков российской армии XIX века. Однако тут был именно такой случай, когда копия ничего общего не имеет с оригиналом. Мартынов делал большое количество изменений и добавлений к форме, менял цвета, изменял форму в зависимости от погоды и даже своего настроения. По большей части он носил белую черкеску и черный бархатный или шелковый бешмет или, наоборот, черную черкеску и белый бешмет. В дождливую погоду он надевал черную папаху, на гулянье являлся в белой. Рукава черкески он засучивал, что придавало всей фигуре его смелый и вызывающий вид. Независимо от того, где находился Мартынов, на пикнике ли, на балу или принимал минеральную воду из Елизаветинского источника, огромной величины кинжал всегда висел у него на поясе.

К тому же Мартынов был фатоват и, сознавая свою красоту, высокий рост и прекрасное сложение, любил щеголять перед женским полом и производить эффект своим появлением.

Странный внешний вид Мартынова замечали все, бывшие в тот год на водах. О нем упоминают в литературных воспоминаниях А. И. Арнольди, Н. И. Лорер, Э. А. Шан-Гирей, Н. Ф. Туровский. Е. Г. Быховец. В. И. Чяляев (в пересказе П. К. Мартьянова) и другие. Тихонько подсмеивались над внешним видом Николая Соломоновича многие, если не все. «Обрил голову, оделся совершенно по-черкесски и тем пленял, или думал пленять, здешнюю публику» [118] П. Т. Полеводин. Из письма // Л. в восп. — С. 449. , — ехидничает П. Т. Полеводин в своем письме. Мартынов не понимал крайней экстравагантности и вульгарности своего вида. Этот человек был недалеким, самоуверенным, совершенно лишенным самокритики.

Данные Лермонтовым меткие прозвища «le sauvage au grand poignard», или «Montagnard au grand poignard», или просто «Monsieur le poignard» [119] «Дикарь с большим кинжалом», «горец с большим кинжалом», «господин кинжал» (фр.). моментально «приклеились» к Мартынову. За глаза так его величали многие.

Мартынов держался заносчиво, считая себя первым красавцем, перед которым не устоит ни одна женщина. В мужских компаниях он любил описывать свои победы над прекрасным полом. Поэтому прозвище «кинжал», закрепившееся за ним, имело еще и другой, андрологический, смысл.

Не любил Николай Соломонович и свое старое прозвище «Мартышка», данное ему еще в Петербурге, в Школе юнкеров. Лицо его кривилось, когда его так называли Лермонтов, Тиран и другие однокашники по Школе юнкеров. Лермонтов, не видевший ничего обидного в этом прозвище, производном от фамилии, обращался к старинному знакомому своему в редких случаях по имени, а чаще всего именно «Мартышка!»

Э. А. Шан-Гирей вспоминала: «Они (Лермонтов и Мартынов) постоянно пикировались [120] Пикироваться (фр. piquer) — говорить друг другу колкости. , хотя были между собой на „ты“: Лермонтов называл его обыкновенно „Мартышкой“ и иными кличками» [121] Э. А. Шан-Гирей. Воспоминания // Л. в восп. — С. 437. . А эти «иные клички» были по-настоящему обидными — «горец», «кинжал» и даже «дикарь». Да, не мог человек, считающий себя самым лучшим, не обижаться на такие прозвища. Да еще слышать их от «маленького» офицера с «кривыми ногами», «плохого по пешему фронту» и не имеющего красивой посадки на лошади; к тому же, гонимого, сосланного, да и стихи пишущего не очень сильные.