Георгий Бердников - Том 3. Литература эпохи Возрождения - XIV — первой четверти XVII вв.

Яркое художественное воплощение получила в балладах тема полона, иноземной неволи. Глубоким трагизмом отмечены, например, болгарская баллада «Сестры-рабыни», молдавская и валашская «Илинкуца», венгерская «Мать — пленница сына» и многие другие. Этот цикл близок песням и балладам восточных и западных славян той же эпохи.

Большим богатством и многообразием обладает поэтический язык эпических песен народов региона, во многом специфично стихосложение, отражающее структурные особенности языков; различается мелодика и исполнение песен.

Сходные художественные приемы приобретают в песнях неодинаковые функции и звучания.

Показательна, например, эпическая антитеза, основанная на отрицательном параллелизме (славянская антитеза), — она присуща не только южнославянскому, но и новогреческому, албанскому, восточнороманскому народному эпосу. Характерная позиция славянской антитезы в сербохорватском эпосе — в начале песен (см.: «Марко Кралевич и Вуча-генерал», «Гибель Сербского царства», «Молодой Радойца» и др.). Это своеобразный зачин, эпическая заставка — всегда в «авторской» речи. Таков зачин знаменитой баллады «Хасанаганица», которую переводили Гете (для третьей книги «Голосов народов» Гердера, 1778), Вальтер Скотт (1799, по переводу Гете), Шарль Нодье (1821), Пушкин (1832) и др.

Из героических песен других народов только греческие довольно постоянно применяют аналогичную утвердительно- или вопросительно-отрицательную антитезу в качестве зачина («Деспо», «Смерть Дьякоса», «Яннис Букавалэс», «Кондояннис»). Но специфика их в том, что антитезой часто исчерпывается содержание песни — весь ее текст:

В ряде греческих песен антитезу встречаем не в «авторском» описании, а в диалоге:

Диалогическая структура антитезы преобладает в албанских эпических песнях («Муйо и Бехури», «Муйо у султана», «Смерть Имера» и др.). Особенность их состоит в том, что чаще всего реальное объяснение происходящего известно слушателю и дано в «авторском» описании перед антитезой. Недоумение, неожиданное предположение звучат лишь в речи персонажа, задающего вопрос, передавая его испуг или тревогу:

В болгарском фольклоре в роли зачина славянская антитеза выступает в балладных песнях («Яна Кукавица», «Мать и сын», «Янычар тоскует по своему роду», «Брат и сестра» и др.). Великолепные ее образцы есть и в юнацком эпосе. Но здесь антитеза появляется не в самом начале и имеет вид диалога:

Специфичны случаи, когда диалог, составляющий антитезу, происходит между юнаком и лесом, например в песне «Марко освобождает три вереницы рабов» (ответ леса: «Не огонь пожег меня пожаром! // Проходили тут три вереницы, // Скованных рабов три вереницы». Перевод С. Городецкого), либо между юнаком и его говорящим конем, как в песне о Филиппе Маджарине.

В стилистике молдавского и валашского эпоса антитеза, основанная на отрицательном параллелизме, занимает менее значительное место (чаще она встречается в колядах). Единичный пример ее употребления в зачине — вступление в песню о богатыре и змее.

Более характерны случаи, когда антитеза принимает вид диалога («Юный Роман», «Груя и дочь кади», «Груя на пахоте»). Валашский пример: