Георгий Бердников - Том 7. Литература второй половины XIX в.

В это время значительно интенсифицируется литературная жизнь Бельгии. По свидетельству историка бельгийской литературы Ф. Нате, с 1874 по 1884 г. появилось 25 новых журналов и газет, преимущественно литературных.

В 1881 г. в Брюсселе возникают два литературных журнала, завоевавших известность и за пределами страны, прежде всего во Франции: «Современное искусство», основанный прогрессивным адвокатом и общественным деятелем Эдмоном Пикаром, активным сторонником социально значимого искусства, и «Молодая Бельгия» — орган, одновременно провозгласивший целью развитие бельгийской литературы и создание произведений «чистого искусства», декларировавший приверженность парнасцам и натурализму. Такое соединение во многом взаимоисключающих начал не смущало поначалу молодых сотрудников журнала, однако в дальнейшем оно повлекло за собой внутренние разногласия, которые привели к распаду группы, объединившейся вокруг «Молодой Бельгии».

В ряде моментов представители обоих журналов поначалу выступали единым фронтом: так, в 1883 г. они оказали самый теплый прием французскому писателю — коммунару Леону Кладелю и в том же году объединились на устроенном «Молодой Бельгией» банкете в честь Лемонье, которого единодушно рассматривали как родоначальника национальной бельгийской литературы. И Пикар и младобельгийцы высоко ценили творчество де Костера, хотя широкого признания в Бельгии он не завоевал и в эту эпоху.

В 1886 г. возник еще один журнал, сыгравший заметную роль в литературной жизни страны, — «Валлония», провозгласивший себя органом бельгийских символистов и просуществовавший до 1892 г. На его страницах печатался ряд французских авторов и такие видные бельгийские символисты, чьи эстетические принципы существенно отличались от эстетики французских символистов, как Шарль ван Лерберг и Морис Метерлинк.

Характерно, что «Молодая Бельгия» в 1885 г. опубликовала обширные отрывки из «Песен Мальдорора» Лотреамона (первое издание его поэмы, отвергнутой французскими издательствами, вышло также в Бельгии в 70‑е годы). Лотреамон, по — настоящему открытый во Франции почти полвека спустя поэтами — сюрреалистами, повлиял наряду с Бодлером на творчество Ивана Жилькена (1858–1924), по традиции причисляемого к парнасцам. Другие, менее колоритные фигуры «Молодой Бельгии» — рано умерший Макс Валлер, опубликовавший в 1887 г. антологию «Парнас Молодой Бельгии», Альбер Жиро и др. — также лишь со значительными оговорками могут быть отнесены к парнасской школе (подобно тому как среди авторов «Валлонии» были поэты, которых лишь ошибочно считали символистами, — например, ярко выраженный романтик Фернан Северен).

Наивысшие достижения бельгийской поэзии (прежде всего в творчестве Эмиля Верхарна), как и драматургии (Морис Метерлинк) приходятся на 90‑е — начало 900‑х годов. Общая характеристика развития этих жанров в Бельгии конца XIX — начала XX в. будет дана в следующем томе.

Когда говорят о норвежской литературе XIX в., то сразу всплывает имя Генрика Ибсена. Обычно он представляется неким исполином, волею случая одиноко возвышающимся над унылой равниной провинциальной заурядности. Однако такой взгляд на норвежскую литературу не соответствует действительности. Великий драматург был не одиноким утесом, а вершиной большой горной цепи, и Энгельс имел все основания писать, что в эпоху Ибсена «Норвегия пережила такой подъем в области литературы, каким не может похвалиться за этот период ни одна страна, кроме России» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2‑е изд. Т. 37. С. 351). И в самом деле, с последних десятилетий прошлого века не только Ибсен, но и Бьернсон начинают занимать ведущее место в репертуаре европейских театров, а журналы и издательства Западной Европы и России охотно печатают прозу Бьернстена Бьернсона, Юнаса Ли, Кристиана Эльстера, Александра Хьелланна и Арне Гарборга. Короче, литература маленькой Норвегии стремительно выходит на мировую арену и привлекает к себе всеобщее внимание. Ее бурный расцвет невозможно осмыслить вне своеобразия той почвы, на которой она произросла. А своеобразие это заключается прежде всего в устойчивом демократизме норвежского общества, социальной основой которого было свободное крестьянство, никогда не знавшее крепостничества, базой государственного устройства — Эйдсвоалская конституция 1814 г., более демократическая, чем все существующие тогда в Европе, а основным содержанием истории на протяжении четырех с половиной веков — борьба норвежского народа за национальную независимость. Но, отдавая должное норвежскому демократизму, окрепшему благодаря широкому национально — освободительному движению (сперва против датского владычества, а потом против унии со Швецией) и активной политической борьбе народных масс за социальные реформы, нельзя упускать из виду двойственной природы норвежской демократии, живого, неразрешенного противоречия двух ее сторон — уже отмеченной прогрессивной и консервативной, вызванной неразвитостью и провинциальной ограниченностью жизни страны.