Георгий Бердников - Том 7. Литература второй половины XIX в.

Наряду с Джорджем Мередитом новый тип английского романа, во многом предопределившего развитие этого жанра в XX в., формирует Самюэль Батлер.

Самюэль Батлер (1835–1902) к литературно — художественной деятельности обратился в 70‑е годы. Кризис викторианской идеологии стал тогда очевиднее и выявился в его творчестве резче и сосредоточеннее.

Батлер вслед за Мередитом (и в какой — то степени в связи с его книгами) обсуждал сходный круг актуальных для него вопросов. Он вторгался в самые различные области — спорил с религией, полемизировал с дарвинизмом, занялся изучением и переводом древнегреческого эпоса, а затем написал исследование, в котором причудливо доказывал, будто автором «Одиссеи» была женщина; выпустил книгу «Пересмотр сонетов Шекспира» (1899). Он был занят постоянным «пересмотром» общепринятого, устоявшегося.

Репутация Батлера утвердилась посмертно. Посмертно, в 1903 г., было издано его основное произведение — роман «Путь всякой плоти», над которым он работал более десяти лет (1872–1885). «Путь всякой плоти» — семейная хроника. Она охватывает целое столетие от конца XVIII в. до 80‑х годов XIX в. Повествование идет от лица литератора, некоего мистера Овертона, наделенного биографическими чертами Батлера. Повествователь делает всего лишь беглые ссылки на исторические события, и легко может показаться, что история идет сама по себе, а жизнь семейства Понтифексов и героя книги — вне связи с нею. Понтифексы, девиз которых «мой дом — моя крепость», и в самом деле могут думать, что законы «семейственности» превыше законов истории. Но происходящие в их среде перемены говорят о другом.

Исходную причину целого комплекса душевных травм и мук, повлиявших на всю жизнь героя, этот герой связывает с семьей, с выработанной в ней традицией удушающей опеки и давления на личность. Этой опекой и давлением он объясняет свою неспособность примениться к обстоятельствам, действовать осмысленно и уверенно, испытываемую им горечь ложного стыда и нелепости многих своих поступков. Побуждаемый личным горьким опытом и накипевшим возмущением, он решительно формулирует тезис: «Современная семья представляет собой пережиток».

Батлер стал первым английским писателем, кто решительно и методически выступил против ортодоксальной религии и церкви. Батлер выстрадал свою свободу от религии и свой скепсис.

В этом смысле Батлер — гораздо более знаменательное явление рубежа веков, переходного времени, чем Мередит.

Занявшись сугубо бытовой сферой, писатель обнаружил на этой ткани явственные симптомы сквозной гнилости. Умерщвляющее отсутствие главной, руководящей, т. е. жизнеспособной, идеи Батлер обнаружил и в викторианском укладе, несмотря на внушительный, казалось бы, ряд отдельных признаков — прогресс, «процветание» и т. п.

Батлер по — своему и по — новому в английской литературе определяет субъективно — психологическую основу, внутреннюю опору бунта против омертвевшей системы воззрений и высвобождения из — под ее власти. Он делает это, отвечая на свой же вопрос: почему герой его романа, выращенный викторианством по образцовому стандарту, оказывается вопреки всем расчетам и ожиданиям его убежденным противником и обличителем? Если бы автор исходил из представлений эпохи Просвещения, литература которого оказала на него влияние, то, вероятно, он ответил бы определительно и отвлеченно: причина всему природа, «естественное начало», оно подготовило сопротивление «катехизису», условному началу и одержало над ним победу. Батлер не отвергает идею «естественного человека», но трактует проблему по — своему, в понятиях «сознательное» и «бессознательное». Сам факт пристального внимания Батлера к бессознательному указывает на его принадлежность к литературе рубежа веков.

Наиболее выпукло и целостно отразились историческая перспектива английского критического реализма в конце века и переход к XX в. в произведениях Томаса Гарди.

Томас Гарди (1840–1928) прожил долгую жизнь. Первая его книга вышла более ста лет назад, последняя — в конце 20‑х годов нашего века. Он видел ветеранов наполеоновских войн. Он писал стихи, протестуя против первой мировой войны. Поэты «потерянного поколения», носившие его стихи с собой по окопам, успели вернуться с фронта, а Гарди встретил их новыми поэтическими сборниками.

Имя Томаса Гарди обрело известность после выхода его романа «Под деревом зеленым» в 1872 г. Тогда Гарди еще не предполагал, что небольшая книга даст начало серии из семи романов, начнет своего рода эпопею, которая будет завершена в 1895 г. Лишь много лет спустя, при подготовке их к новому изданию в 1912 г., возникла у Гарди мысль дать им общий заголовок, представить их как последовательный цикл — «романы характеров и среды». Из четырнадцати романов Гарди в этот основной цикл вошла как раз половина. Назвав цикл лучших своих романов «романами характеров и среды», он как бы обозначил избранный им принцип художественной трактовки явлений. «Среда» у Гарди — это уклад жизни, условия существования в широком смысле, а также конкретные обстоятельства, воздействующие на личную судьбу. Сила и новизна Томаса Гарди сказывались, в частности, в его стремлении и умении проследить всесторонне и как можно глубже связь характера с окружением локальным, оставившим на нем неизгладимую печать. И вместе с тем — в умении показать, что происходит, когда разрываются эти связи, когда человек попадает в незнакомую и чуждую ему среду и перед ним возникает необходимость самоопределения, и как личный выбор и убеждения человека отражаются на его судьбе.