Кассия Сен-Клер - Золотая нить. Как ткань изменила историю. [калибрятина]

Практическая бессмысленность кружева высмеивалась современниками. Томас Фуллер, английский писатель XVII в., называл его «излишней одеждой, потому что оно ничего не скрывает и не греет». Но люди, придерживавшиеся таких взглядов, обычно продолжали, несмотря ни на что, носить кружева. Кружево было такой же частью модного наряда, как и кюлоты. И потом, как заметил Фуллер: «Оно украшает» [249].

Дипломатия пышных воротников

«Прочь с дороги! Нас терзает исключительная необходимость! Это не повод для спорта – на кон поставлены кружева!»

Элизабет Гаскелл, мисс Пул в романе «Крэнфорд», 1851

В середине 1660-х гг. у французского министра финансов и торговли Жана-Батиста Кольбера была большая проблема. Страсть к чрезмерной роскоши его короля и придворных угрожала финансовому благополучию нации. Не случайно имя Людовика XIV, известного также как «король-солнце», в наши дни является символом экстравагантности. Его детство, омраченное политическими беспорядками и несколькими унизительными бегствами из Парижа, прошло под знаком исступленного благочестия его матери. Возможно, подобное сочетание благочестия и излишества, приправленное страхом и интригами, стало причиной аппетитов короля, как только власть полностью перешла в его руки. К примеру, он подарил белокурой, умной и излишне плодовитой Атенаис де Рошешуар де Мортемар, которая была его любовницей почти десять лет, замок, а также апартаменты в Версале на том же этаже, где находились покои его супруги. (Чтобы ее не переплюнули в безумных тратах, по приказу Атенаис садовники посадили 8000 желтых нарциссов ради однократного цветения [250].)

Разумеется, подобная экстравагантность находила свое выражение и в покупке кружев. Людовик предпочитал отложные воротники col à rabat , похожие на два больших прямоугольника, завязывающихся на бант под подбородком. Воротник носили с манжетами и рингравами (очень пышные, широкие кюлоты, собиравшиеся у колена в оборку) или канонами (маленькие кружевные манжеты вокруг колен). Любовь короля к кружевам не ограничивалась тем, что он их носил. Из инвентарной описи королевского имущества, составленной в 1667 г., мы узнаем о прогулочных лодках, в которых король катался по каналу в Версале. У них имелись кружевные занавески в альковах [251].

С точки зрения Кольбера, проблема заключалась в том, что практически все это изобилие кружев импортировалось из Венеции. Рельефные венецианские кружева – тяжелые, шитые иглой, – или венецианский гипюр легче всего отличить. Они рождены эстетической традицией барокко, и для них характерны тяжелые плавные узоры, иногда с включением восточных мотивов, таких как гранат. Эти кружева были исключительными благодаря технике исполнения: узоры создавали гладью с помощью более плотных нитей поверх настила. В результате достигался богатый трехмерный эффект, совершенно не похожий на то, что производили где бы то ни было еще. Эти кружева стали самыми высоко ценимыми в Европе в середине XVII в. Их цена превзошла фламандские кружева, более тонкие и с более заметным перламутровым отливом [252].

Каждая крупная покупка шитых иглой венецианских кружев, которую совершал «король-солнце», несомненно, подтверждала его отменный вкус. Но Кольбер полагал, что эти деньги лучше бы потратить на оплату труда французских ремесленников. Проблема состояла в том, что хотя во Франции и были центры производства кружева в Нормандии, у этих кружев не было своего узнаваемого стиля, и поэтому они не пользовались особым спросом. Но министр финансов был человеком действия, и 5 августа 1665 г. он объявил, что «мануфактуры для всех видов нитяной работы, созданных либо иглой, либо на подушке на манер кружев, как делают в Венеции» следовало открыть в нескольких французских городах, включая Аррас, Реймс, Шато-Тьерри и Алансон. Он призвал королевских мастеров и художников придумать свежие узоры, которые будут воплощать только на официальных королевских мануфактурах. Это новое французское кружево, объявил Кольбер, будет называться point de France [253].

Одно это могло разгневать Венецию, для которой кружева были важным источником дохода, но Кольбер пошел дальше, призвав мастериц шитого иглой кружева из Италии и Франции эмигрировать во Францию и обещав им гражданство. Он поддерживал тесный контакт с французским посланником в Венеции. Большинство их писем было зашифровано, настолько сложными стали эти дипломатические отношения. Из незашифрованных писем выясняется, что французы намеренно добывали подробную информацию о промышленности, используя цифры для обозначения уровня производства и цен. Иными словами, это был санкционированный государством промышленный шпионаж, с которым венецианцы не были готовы мириться. Венеция быстро издала ответный указ, требуя от тех, кто обдумывает предложение Кольбера, не принимать его, а от тех, кто уже его принял, немедленно вернуться под страхом смертной казни.