Николай Коняев - Петербург - неповторимые судьбы [Город и его великие люди]

Когда великой княгине пришла пора рожать, пять дней не отходила императрица-мать от ее постели, но на ноги роженица больше не встала. И ослушницу тогда Екатерина покарала, и сына на время отвлекла от мыслей о престоле.

– Мертвых не воскресить, – сказала ему императрица-мать. – Надо думать о живых. Разве оттого, что воображали себя счастливым, но потеряли эту уверенность, следует отчаиваться в возможности снова возвратить ее? Итак… Я предлагаю вам, ваше величество, станем искать эту другую.

– Кто она? – спросил Павел, пораженный, что мать уже подыскала ему новую невесту. – Какова она?

– Кроткая, хорошенькая, прелестная… Одним словом, сокровище: сокровище приносит с собою радость.

Вюртембергская принцесса София-Доротея, с которой Павел познакомился в Берлине, действительно понравилась ему.

Она показалась недурною собой, стройной. Была принцесса не застенчива, отвечала на вопросы умно и расторопно. Павел одобрил выбор матери.

Пятнадцатого апреля 1776 года скончалась великая княгиня Наталья Алексеевна, а уже 26 сентября 1776 года состоялось бракосочетание великого князя с Софией-Доротеей, принявшей в православии имя Марии Федоровны.

Через год родился сын Александр, и Павел снова попытался расширить свое участие в управлении Российской империей, но в результате был вообще отстранен матерью от государственных дел.

Когда мать подарила ему в 1783 году Гатчину, Павел переехал туда, выстроил школу, больницу, четыре церкви для различных вероисповеданий, завел стеклянный и фарфоровый заводы, суконную фабрику и шляпную мастерскую. Однако самым любимым делом Павла было устройство своей гатчинской армии.

«Великий князь, в качестве генерал-адмирала, потребовал себе батальон морских солдат с несколькими орудиями, а как шеф кирасиров – эскадрон этого полка, чтобы образовать гарнизон Гатчины, – пишет в своих „Записках“ Н. А. Саблуков. – Оба желания великого князя были исполнены, и таким образом положено начало пресловутой „гатчинской армии“…

Батальон и эскадрон разделились на мелкие отряды, из которых каждый изображал полк императорской гвардии. Все они были одеты в темно-зеленые мундиры и во всех отношениях напоминали собою прусских солдат. Во всех гатчинских войсках офицерские должности занимали люди низкого происхождения, так как ни один порядочный человек не хотел служить в этих полках, где господствовала грубая прусская дисциплина…

Что это были за офицеры! Что за странные лица! Какие манеры! И как странно они говорили! Это были по большей части малороссы. Легко представить себе впечатление, которое произвели эти грубые бурбоны на общество, состоявшее из ста тридцати двух офицеров, принадлежавших к лучшим семьям русского дворянства».

Екатерина не вмешивалась в гатчинские затеи, поскольку уже окончательно решила устранить сына от правления, передав трон своему внуку Александру Павловичу.

Мы рассказывали, что после рождения великого князя Николая Павловича Екатерина пыталась привлечь на свою сторону и великую княгиню Марию Федоровну. И хотя та отказалась участвовать в этом предприятии, Екатерина своих хлопот не оставила.

Поэтому-то, когда 5 ноября 1796 года за обедом на мельнице Павлу доложили, что из Петербурга прибыл гонец со срочным донесением, великий князь помрачнел.

Какие срочные дела могли быть к нему у матери? Императрица могла, конечно, известить, решилась ли судьба брака великой княжны Александры Павловны со шведским королем, но вероятнее было, что посланец прибыл, чтобы арестовать его и – об этом давно ходили слухи – отвезти в замок Лоде.

– Що там таке? – выходя из-за стола, спросил Павел у гусара-малоросса, принесшего ему это известие.

– Шталмейстер граф Николай Александрович Зубов приихав, ваше высочество, – ответил гусар.

– Зубов? Брат Платона?! – Павел нахмурился. Похоже, что сбывались самые пессимистические прогнозы. Зачем, спрашивается, присылать к нему курьером брата всесильного князя Платона Александровича Зубова, последнего любовника матери? – А богацько их? [3] Много ли их? (укр.)

Гусар, вспомнив часто слышанную русскую пословицу, решил блеснуть знанием русского языка.

– Один, як пес, приихав, ваше высочество.

– Ну, с одним псом можно и справиться, – облегченно проговорил Павел и перекрестился.

Когда Павел узнал настоящую причину появления Николая Зубова в Гатчине, внезапный переход от ожидания превратиться в бесправного арестанта к ощущению себя самодержавным правителем вызвал такое сильное удушье, словно на горло накинули петлю. Лицо Павла побагровело, несколько мгновений новый император не мог произнести ни звука. Он только мотнул головой, глядя на высокого, атлетически сложенного красавца, привезшего ему долгожданную весть.