Валерий Попов - Мой Невский [Прогулка по главному проспекту] [litres]

Историки архитектуры считают, что со Штакеншнейдера начался упадок великой петербургской архитектуры, а может быть, и государственности. Впрочем, помпезный его стиль был весьма популярен и у наших вельмож. В советское время в этом здании был Куйбышевский райком партии. И поскольку все культурные учреждения находились в Центральном, тогда еще Куйбышевском районе, всех мастеров культуры таскали для воспитания сюда. Я этого времени, к счастью, не застал. Сейчас тут находится представительство президента. Штакеншнейдер, надо признать, угадал – вельможи всех времен безошибочно выбирают его стиль.

Напротив этого вельможно-партийного здания за рябью Фонтанки – гораздо более старинный, но более скромный Аничков дворец. Но историю его особенно скромной не назовешь – когда-то здесь проходили пышные балы, и по специально вырытому каналу въезжали знатные гости на изукрашенных судах. На престоле России неоднократно бывали женщины, и Аничков дворец – один из памятников их, как бы помягче сказать, жизнелюбия.

Дочь Петра Елизавета, взяв с помощью гвардейцев власть в 1741 году, проявила себя достойной преемницей отца, при ней Петербург активно строился, но, в отличие от отца, она не умела управлять своими прихотями и то и дело давала им волю.

Красивый и смышленый Алексей Разумовский прибыл в Петербург с котомкою и, благодаря своему чудесному голосу, был принят церковным певчим. Тут-то его и приметила сластолюбивая императрица. Вскоре он стал графом и неофициальным ее мужем. Безусловно, Разумовский обладал и талантами государственными, фамилию свою не опозорил. Кого попало дочь великого Петра не полюбила бы! Однако в такой карьере есть нечто предосудительное.

Над такими вельможами, выскочившими из низов благодаря своим «особым заслугам», издевался представитель одного из самых древних родов Александр Пушкин:

Тут все намеки абсолютно прозрачны. Торговал блинами в молодости «счастья баловень безродный, полудержавный властелин» Александр Меншиков, любимец Петра. Ваксил царские сапоги камердинер Кутайсов, ставший весьма влиятельным при Павле. Пел на клиросе с дьячками – это про Разумовского, фаворита Елизаветы, фактически управлявшего при ней государством. В князья не прыгал из хохлов – это про хитрого Безбородко, ставшего при Екатерине канцлером. Безбородко – один из немногих фаворитов Екатерины, не приблизившийся к ней. Так что, надо признать, великие императрицы выбирали своих фаворитов еще и по уму.

Для своего любимца Разумовского Елизавета начала возводить Аничков дворец. Проект принадлежал архитекторам Михаилу Земцову и Александру Дмитриеву. А после смерти Земцова строительство продолжалось под руководством Бартоломео Растрелли. Аничков дворец был великолепным памятником эпохи барокко. Усадьба этого дворца с садом, павильоном, оранжереями, фонтанами, картинной галереей и бальной залой тянулась от Фонтанки до Садовой улицы. От Фонтанки провели канал, чтобы гости Разумовского могли прибывать по воде.

Следующая великая императрица – Екатерина – подарила Аничков дворец своему фавориту Потемкину. Такова судьба этого дворца – быть роскошным подарком от великих императриц их талантливым фаворитам. Екатерина решила «подновить игрушку», и архитектор Иван Старов перестроил Аничков дворец в стиле насаждаемого Екатериной классицизма, стиля более строгого, «ординарного», нежели предшествующий ему барокко с его помпезными украшениями по всему фасаду.

Аничков дворец для многих наших современников – это Дворец пионеров. Многие из нас стремились туда. Быть принятым в один из его кружков было весьма престижно.

Так, меня поначалу приняли лишь в картонажный кружок, и только через три года, когда я поумнел, взяли в шахматный, который находился в роскошном зале главного здания. Помню, как я поднимался по широкой мраморной лестнице, и впервые, наверное, почувствовал, что в жизни есть не только привычная нищета и теснота коммуналок, но и красота, величие, роскошь. Помню огромный деревянный резной зал, просвеченный солнцем, с большими окнами в сад, длинный строй столов с шеренгами шахматных фигурок на досках. Тут я из Ленинграда переносился в Петербург, превращался из ленинградца в петербуржца.