Михаил Покровский - Очерки по истории революционного движения в России XIX и XX вв

Что касается союза и его программы, то она довольно подробно изложена в «сжатом очерке», я на ней останавливаться не буду, а обращу ваше внимание «на одну ее сторону, — это на то, что она была чрезвычайно мало революционной. В сущности задача, которую ставило себе политическое общество, основанное Халтуриным, — Северный союз русских рабочих можно назвать скорее всего политическим обществом, это не был ни в коем случае профессиональный союз, — это общество ставило своей задачей в первую очередь пропаганду и организацию . И характерно, что в политической области оно не шло дальше требования гарантий, необходимых для успешной пропаганды; программа этого союза требовала свободы печати, собраний, сходок и т. д., но не требовала созыва народного представительства.

Можно пожалуй, видеть тут уступку интеллигентскому течению той поры, поскольку тогдашние интеллигенты в своем социалистическом рвении решительно отрицали всякий парламентаризм, и Степан не умел эмансипироваться от этого. По словам Плеханова, он внимательно изучал западно-европейские конституции, но характерно, что из этих конституций он перенес к себе только то, что гарантировало, повторяю, успех пропаганды. Вопроса о захвате власти как непосредственной задаче Северный союз русских рабочих еще совершенно не ставил; в этом отношении Халтурин, несомненно, приспособлялся к среднему уровню тех текстильных рабочих, которых он организовал, — а сам он был определенно политическим человеком; это он запечатлел своей деятельностью в «Народной Воле», а впоследствии и своей гибелью, и он-то, разумеется, ставил вопросы гораздо шире. Но когда приходилось организовывать людей, еще вчера ходивших с челобитной к наследнику, то приходилось приноравливаться к их уровню. И Халтурин в своей программе распространяется даже насчет Христа и его апостолов, очевидно ища образов, которые были бы понятны его публике.

Долгое время Северный союз русских рабочих считался единственной политической рабочей организацией России, возникшей в 70-х годах. В настоящее время мы знаем, что это не только не единственная, но далеко и не самая интересная из таких организаций, и что за три года до него на юге России, — в Одессе, Ростове, — уже существовала другая организация: Южно-русский союз рабочих, с программой несравненно более революционной, чем программа Северного союза русских рабочих. В первом пункте устава этого Южно-русского союза говорится:

«Сознавая, что установившийся ныне порядок не соответствует истинным требованиям справедливости относительно рабочих, что рабочие могут достигнуть признания своих прав только посредством насильственного переворота, который уничтожит всякие привилегии и преимущества и поставит труд основой личного и общественного благосостояния; что этот переворот может произойти только при полном сознании всеми рабочими своего безвыходного положения и при полном их объединении, — мы, рабочие Южно-русского края, соединяемся в один союз, под названием Южно-русского союза рабочих, поставляя себе целью»...

Дальше идет программа уже самого союза. Я останавливаю ваше внимание на этом введении. Тут нет ни Христа, ни апостолов и никаких других фиоритур, которые нужны были для уловления питерских простых духом текстилей, a просто ставится как цель насильственный переворот, т.е. захват власти рабочим классом. В этом отношении возникший в 1875 году, за три года до халтуринского союза, Южно-русский союз, конечно, стоит на гораздо более высокой ступени революционного развития. Вдобавок, он оказался при ближайшем исследовании и гораздо многолюднее Северного (он охватывал человек до 700), и долговечнее, ибо просуществовал много месяцев, если не лет (Северный продержался менее года).

Что (было, причиной этого? Конечно, не личность вождя. Вождь Южно-русского союза не пролетарий, а интеллигент, дворянин Заславский. Он, правда, был человеком довольно оригинальным по своей методе действия. А именно, одной из его задач было на версту не подпускать к рабочим революционеров-пропагандистов 70-х годов. Он тщательно оберегал рабочий класс от влияния этой мелкобуржуазной публики. У него поэтому и отношения с этими пропагандистами были сквернейшие, чем и объясняется его почти полная неизвестность. Хотя это был человек, несомненно, выдающейся революционной энергии и заплативший очень дорого за свои революционные выступления (он был сослан на каторгу за основание этого союза), несмотря на то, что им создан был, повторяю, крупный союз, его так замалчивали в то время, что Плеханов о нем ничего не знал. Плеханов не знал о существовании Южно-русского рабочего союза, — хотя Плеханов мог о нем знать, как вы сейчас увидите, — но очевидно так сильно было молчание вокруг этого союза, что ни звука, не достигло о нем до Ленинграда. Но я не думаю относить особенности Южно-русского союза за счет Заславского, — к этому нет никаких оснований. Конечно, то, что он не подпускал мелкую буржуазию к своим рабочим, — это черта довольно похвальная и показывающая, что человек довольно глубоко проникал в суть вещей, но гораздо важнее другая сторона дела — социальная база Южного союза. Основная черта союза Северного была та, что это был союз текстильщиков, ткачей, рабочих, вчера вышедших из деревни и сохранивших еще всю связь с деревней. На юге это был союз главным образом металлистов. В Одессе были тогда крупные железнодорожные мастерские, была большая верфь Русского общества пароходства и торговли; в Ростове тоже были металлургические предприятия, — и вот на них-то и базировалось главным образом это рабочее движение. Эту базу Южно-русского союза приходится подчеркнуть, ибо впоследствии, разбирая с вами рабочее движение конца 90-х и начала 900-х годов, мы увидим, что рабочее движение становится революционным именно с момента вступления в него металлистов. Основная индустрия современного капитализма, металлургия является в то же самое время и наиболее революционирующей индустрией, и металлист всегда шел впереди русского рабочего движения, всегда был его гвардией. В первый раз мы это видим на одесских и ростовских рабочих 1875 года. Союз в конце концов и там, конечно, провалился, и Южно-русский рабочий союз был тоже ликвидирован полицией. Результатом был процесс Заславского и приговор его к каторге, о чем я сейчас говорил. Но что известный дух рабочего вольномыслия на юге сохранился, — это показывает та картина, которую описал Плеханов. Плеханов приехал в Ростов на другой день после разгрома ростовской полиции, произведенного рабочими. Он описывает это как простую вспышку инстинкта, стихийную вспышку рабочего гнева, но на самом деле почва для таких выступлений рабочих была, несомненно, подготовлена тем, что на юге было пролетарское революционное движение еще за три года перед этим.