Михаил Барг - Великая английская революция в портретах ее деятелей

В частности, в уже упоминавшемся памфлете «Свет, воссиявший в Бекингемшире» (его полное название — «Свет, воссиявший в Бекингемшире, или Открытие главного принципа — первопричины всякого рабства в мире, но главным образом в Англии, изложенное в форме Декларации многих благонамеренных в этом графстве ко всем бедным и угнетенным сельским жителям Англии») идея уничтожения частной собственности на землю еще отсутствует. Принцип равенства реализуется в нем иным образом: все люди равны; ни один человек не может быть лордом другого; каждый должен есть хлеб, добытый собственным трудом. Кто не работает, тот не ест; если все равным образом трудятся, то справедливо, чтобы все одинаково ели и владели равным имуществом; горе тому, кто прибирает к рукам дом за домом, так что бедному негде и приютиться.

Обратим внимание на то, что сближение состояния бедности со «святостью» носит у Уинстенли, так же как в новозаветной традиции, инструментальный характер. Однако в отличие от этой традиции бедные призваны проложить дорогу к переустройству мира посюстороннего.

Это заключение, как день и ночь, разнится с суждением на эту тему, высказанным «шелковым индепендентом» Айртоном на конференции в Пэтни в октябре 1647 г. По его мнению, «прирожденное право англичан-бедняков ограничивалось лишь „правом“ дышать воздухом Англии», но не более того.

Хотя подпись Эверарда значится в первом манифесте диггеров, его имя не найти во всех последующих документах, опубликованных от их имени. В мае 1649 г. он, по-видимому, покинул колонию близ Кобхема.

1 руда — мера длины, равная 5 м.

Перед нами любопытный факт: различные общественно-политические течения в лагере революции использовали один и тот же исторический миф — гибели древней свободы англосаксов в результате нормандского завоевания — для обоснования совершенно различных целей. Так, представительство так называемой политической нации — парламент обосновывал, опираясь на него, свое верховенство в конституции страны по отношению к короне; политические левеллеры требовали проведения в жизнь своего проекта конституции — «Народного соглашения»; диггеры прибегли к тому же мифу для обоснования требования уничтожения системы лендлордизма.

Этот пассаж имел глубокий смысл. С одной стороны, уход бедноты на общинные земли означал освобождение от угнетавшего ее мирского порядка, основанного на частной собственности, в котором ей отводилась участь наиболее обездоленных и презираемых. С другой стороны, обрабатывая общинные земли и пустоши, диггеры не нарушали законов, охранявших частную собственность, и, следовательно, они не были подсудны этим законам.

В начале июня 1649 г. Уинстенли в письме Ферфаксу отмечал: «Мы сознаем, что начатая нами обработка пустоши — предмет интереса всей страны; некоторые ее одобряют, другие — нет, некоторые являются друзьями, исполненными любви, и считают, что она преследует благо нации… другие являются врагами, полными негодования, и распространяют ложь о нас…»

В этой доктрине переплелись элементы подлинной истории с мифологией, восходившей не только к фольклорной традиции, но и к сообщениям тогдашней историографии.

Уинстенли не ошибался не только по сути вещей, но и формально, именуя свод законов Республики 1649 г. «королевским», поскольку после казни короля было официально объявлено о том, что законы, действовавшие ранее, остаются в силе и при новом режиме.

Учреждение, основанное на признании всех держателей земли от короля на рыцарском праве его вассалами, вследствие чего король осуществлял над их владениями право сюзерена, в частности право опеки над малолетними наследниками (в случае смерти их отца) и распоряжения — до их совершеннолетия — доходами с их земельных владений.

Вот что сообщал Уинстенли в письме к Ферфаксу 9 июня 1649 г.: «Когда Вы посетили нас на холме (Св. Георгия), мы сказали Вам, что многие сельские жители, которые вначале были обижены на нас, теперь благорасположены к нам, видя справедливость нашего начинания, содействуют нам».

Эта акция была ускорена одним обстоятельством. Воспользовавшись растущей среди малоимущих слоев населения симпатией к начинанию Уинстенли и его соратников, неизвестные лица разъезжали по графствам и, предъявляя поддельное письмо за подписью Уинстенли, собирали средства, которые, разумеется, ими же и присваивались.