Михаил Барг - Великая английская революция в портретах ее деятелей

Образцом «средней линии» в новейшей историографии рассматриваемой проблемы, т. е. позиции, еще сохраняющей в какой-то степени столь оспариваемую концепцию революции XVII века (хотя и ограничивающей ее рамками конституционной истории), может служить работа известного английского историка Дж. Эйлмера «Мятеж или революция?». На столь четко поставленный вопрос Эйлмер отвечает по принципу «и — и» — и мятеж и революция. В первом случае речь идет о событиях, имевших место между 1642 и 1646 гг., во втором — о событиях, развернувшихся в 1648–1649 гг. В первом случае речь шла о стремлении возглавившего «мятеж» Долгого парламента ввести королевскую прерогативу в четко очерченные границы. При этом, однако, имелись в виду границы, проведенные в рамках традиционной конституции наследственной монархии, во втором же случае подразумевается разрыв с этой конституцией, т. е. политический переворот, ее ниспровергший, радикально изменивший форму правления в этой стране, — провозглашение Англии республикой. Нетрудно заметить, что, ограничивая революцию середины XVII века только событиями ее кульминации, Эйлмер лишает себя возможности представить эти события как развитие единого процесса.

Иными словами, разграничение периодов «мятежа» и «революции» переводит проблему межклассового социального переворота в русло смены форм политического конфликта. Наконец, Эйлмер, в согласии с политической интерпретацией сущности событий 40-х годов, отказывается в плане социальном охарактеризовать «род общества», которым был обусловлен «род гражданской войны» (мы только узнаем, что «вся предшествующая география и история страны сформировали род общества, которым определялся ее характер»). Вместе с тем мы узнаем, что сам по себе «род общества» не объясняет возникновение гражданской войны, что ее причины являлись по отношению к нему внешними. Она в равной мере «могла» и «не могла» иметь место в истории этого периода.

Однако в отличие от Стоуна и Загорина Эйлмер подчеркивает эпохальное значение революции середины XVII века. Если последовавший за нею двухсотлетний период оказался в истории Англии «мирным», то благодаря тому, что «Великая революция» произошла в этой стране в 40-х годах XVII века, — революция, в которой абсолютная монархия была побеждена парламентским правительством, ведшим в свою очередь к «политической демократии» XX века.

В целом, хотя Эйлмер по сути обходит вопрос о социальных последствиях (равно как и о социальных предпосылках) «Великого мятежа», он не сомневается в важности его последствий — политических и религиозных. Так, сравнивая периоды — предшествовавший гражданской войне и последовавший за реставрацией 1660 г., Эйлмер обнаруживает, что если в первом случае пуританизмом были захвачены определенные круги различных общественных классов, то после реставрации он стал религией значительной части лишь среднего класса. Иначе говоря, из религиозной формы политической идеологии пуританизм превратился в религиозную санкцию буржуазной этики.

Обратимся в заключение к работам историков, труды которых являются наиболее характерным выражением названного выше пересмотра устоявшихся концепций. Само название этого течения — «ревизионисты» — восходит к декларированной научной цели предпринимаемых ими исследований — подвергнуть пересмотру утвердившиеся в англоязычной историографии со времени распространения в ней марксизма интерпретации предпосылок, хода и последствий «Великого мятежа». В этой связи следует прежде всего упомянуть английского историка Д. Илтона, который в эссе под названием «Торная дорога к гражданской войне?» сформулировал вопрос, кстати сугубо риторический, в котором сконденсирована по сути вся программа анализируемого направления. Он прозвучал следующим образом: значит ли тот факт, что события в определенную эпоху развернулись таким-то образом, что данный ход событий был единственно неотвратимым и не мог быть иным?

Перед нами типичный вопрос уже отмечавшейся контрфактуальной истории, который не только допускает, но, очевидно, и требует ответа однозначного — «конечно же, не значит». Если очевидно, что с этой позиции историку надлежит задумываться не только над тем, что действительно произошло, но и над тем, что осталось нереализованным, то вместе с тем следует осознать и подстерегающую его на этом пути опасность превращения исторического исследования в исторический роман, примысливающий «историю», которая в действительности не состоялась. Впрочем, для Илтона и его последователей речь шла не столько об обогащении ткани истории, сколько о поводе бросить упрек предшествовавшей историографии в том, что она-де читала историю Англии первых четырех десятилетий XVII века «ретроспективно». Иначе говоря, отталкиваясь от факта раскола страны в 1642 г. на два враждебных лагеря, она преследовала лишь одну цель — проследить предпосылки этого события в истории предшествующего периода. В в и дении же «ревизионистов» гораздо важнее исследовать вопрос противоположный: каким образом можно было избежать возникновения этого события?