Олег Акимушкин - Очерки истории культуры Средневекового Ирана

Выше мы уже отметили, что в средние века в Иране производство рукописей на двух языках достигло внушительных размеров и, судя по такому их числу, спрос на книжную продукцию был достаточно широким и постоянным в течение очень длительного времени [24]. Этот спрос (его с полным правом следовало бы назвать социальным заказом) породил целую армию переписчиков-профессионалов, способных быстро, но при этом аккуратно и грамотно переписать требуемую книгу. Эта армия рекрутировалась различными путями, один из них отмечен А. Мецем [92, с. 158], когда писцами становились люди с образованием, не получившие места и вынужденные добывать себе средства к существованию перепиской книг. Чтобы стать профессиональным переписчиком, недостаточно грамотности и умения писать, нужны такие навыки, как быстрота переписки, четкость и аккуратность почерка, т. е. его "удобочитаемость".

К сожалению, мы не можем сейчас сказать, каким образом готовились переписчики средней руки, хотя в общих чертах знаем, как обучалась элита переписчиков, мастера художественного письма — каллиграфы. Но ведь основная масса книжной продукции создавалась не ими, а обычными переписчиками, а именно о них ничего не сообщают доступные нам источники [25].

Мы знаем, что рукописная продукция была громадной по своим масштабам, а содержание рукописной книги отличалось исключительным разнообразием (чтобы убедиться в этом, достаточно открыть оглавление любого каталога персидских рукописей или перелистать справочники А. Мунзави и Ч. А. Стори). Разнообразие репертуара и количество списков, свободно циркулировавших на книжном рынке, несомненно, отражали интересы и потребности различных сословий и социальных групп тогдашнего персидского феодального общества. Они отражали не только культурный уровень общества, но и его грамотность и образованность. Читательский и рыночный спрос на книгу удовлетворял переписчик, фигура которого по мере роста спроса играла все более заметную роль в жизни города. Хотя переписчики весьма редко писали книги, так сказать, впрок, без определенного заказа, все же они в известной степени формировали "моду" на произведение, поднимали к нему интерес. Любой грамотный житель знал не только адрес каллиграфа, к которому он мог обратиться, если ему хотелось приобрести образец его художественного письма (источники очень часто указывают точное местожительство этих мастеров), но он также знал, где он может заказать либо купить требуемую книгу. В этом отношении мы наблюдаем устойчивую и многовековую традицию: арабский историк ал-Йагкуби (вторая половина IX в.) пишет, что в одном только Багдаде имелось не менее ста продавцов — переписчиков книг, а их лавки находились на особой улице, носившей название Сук ал-варракин [26]]; согласно же сообщению А. А. Семенова, в конце XIX — начале XX в. в городах Средней Азии существовали особые ряды книжных торговцев (раста-йи китабфурушан) [125, с. 90].

Следовательно, труд переписчика обладал общественным звучанием, а его социальный статус, видимо, как-то отличался от положения его коллеги по профессии в Европе и России. Действительно, как в Европе (по XVI в.), так и в России (по XVIII в.) производство рукописных книг было сосредоточено в особых мастерских (скрипториях), функционировавших при церквах и монастырях. Основной контингент переписчиков составляли монахи. Это, конечно, не означает, что не, было "мирских" писцов, работавших по найму или на рынок, но их число значительно уступало монастырским. Очень любопытный и примечательный факт сообщает известный знаток русской рукописной книги Н. Н. Розов. Он пишет, что "среди 94 известных по именам писцов книг Софийской библиотеки XI-XIX вв. оказалось 22 монаха, 30 священников и диаконов; 42 остальных не указали своей принадлежности к духовному сану. Стало быть, книги старейшей из сохранившихся русских библиотек, в подавляющем большинстве своем богослужебные, почти наполовину обязаны своим существованием отнюдь не духовенству" [27]. Концентрация производства почти всей массы рукописей в подобных мастерских давала возможность церковной организации как устанавливать и определять книжный репертуар, так и проводить строгую идеологическую цензуру. Кроме того, известная монополия на грамотность позволяла церкви использовать книгу в первую очередь для своих нужд. В этой связи знаменательно, что только 3% произведенных в Южной Италии в XI в. рукописей составляли сочинения светского характера [28].