Чарльз Рууд - Фонтанка, 16 - Политический сыск при царях

Орлов был известен как решительный и беспощадный человек. До прихода в Третье отделение за ним числились и ликвидация холерного бунта в Петербурге, и подавление восстания военных поселян в Новгородской губернии. Вместе с тем этот решительный генерал был умелым дипломатом. Орлов заключал Адрианопольский (1829 г.) и Ункяр-Искелесийский (1833 г.) мирные договоры с Турцией. Он был знаком и с деятельностью Третьего отделения, замещая Бенкендорфа во время его болезни. Но в качестве главного начальника Третьего отделения Орлов не проявил особой энергии, тем более что его постоянно отвлекали важными дипломатическими поручениями. Кроме того, он неохотно принял на себя руководство тайной полицией и переложил основной объем работы на Дубельта.

При всех начальниках и управляющих Третье отделение считало своим долгом представлять царю сведения о настроениях населения. Управляющий Третьим отделением фон Фок в сентябре 1826 г. писал Бенкендорфу, что общество с пониманием отнеслось к системе всеобщего надзора. Но он же привел мнение недовольных. «Отличное занятие для правительства, — говорят они, — соваться во все мелочи! Нельзя чихнуть в доме, сделать жест, сказать слово, чтобы об этом тотчас же не узнал государь… Пусть, однако, берегутся: подобный надзор стеснителен и кончится тем, что произведет смуты» [62] Петербургское общество при восшествии на престол императора Николая: По донесениям М.Я. Фока — А.Х. Бенкендорфу // Русская старина. 1881. Т. 32. № 11. С. 556. .

Тайная полиция руководствовалась заветом Бенкендорфа, который писал, что знание общественного мнения важно для властей так же, как топографическая карта для командующего войсками. Эта карта составлялась на основе рапортов и донесений жандармских офицеров. Вращаясь в губернском обществе, жандармские штаб-офицеры были в курсе всех разговоров среди чиновников. Им сообщали и о том, что происходит в домах горожан. Но в основном личные наблюдения жандармов ограничивались дворянской, чиновничьей и купеческой средой.

В первые годы существования жандармского корпуса агентурная сеть не получила широкого развития. Можно отметить, что фон Фок пользовался услугами осведомителей из бюрократических кругов и светского общества. Эти услуги, по его утверждению, были бескорыстными, хотя осведомители требовали гарантировать им безопасность. Управляющий Третьим отделением сообщал шефу жандармов о сомнениях, терзавших коллежского советника Бландова: «Следует ли все говорить относительно финансов и будет ли он огражден от преследований министра, об управлении которого он может доставить массу самых интересных сведений?» [63] Петербургское общество при восшествии на престол императора Николая //Русская старина. 1881. Т. 32. № 9. С. 171.

Дубельт пользовался помощью добровольцев из журналистских кругов. В литературном мире было хорошо известно, что издатели газеты «Северная пчела» Н.И. Греч и Ф.В. Булгарин сотрудничали с Третьим отделением. Греч вызвался написать опровержение нашумевшей книги маркиза де Кюстина, которая была воспринята в официальных сферах как клевета на Россию. Но в одной из статей Греч проговорился, что опровержение готовится по заказу правительства. Дубельт сообщил болтливому журналисту о крайнем недовольстве шефа жандармов.

По словам Булгарина, в 1829 г. он устроил на службу в Третье отделение Н.В. Гоголя [64] Булгарин писал об этом в «Северной пчеле» (1854. № 175). . Но это сообщение ничем не подтверждается [65] М. Лемке отмечает, что дела экспедиции личного состава были уничтожены и «нет пока возможности или опровергнуть, или принять рассказ Булгарина как факт» (Лемке М. Указ. соч. С. 135). . Можно только отметить, что в заключительной сцене «Ревизора» правосудие возвестило о себе устами жандарма. По всей видимости, Булгарин не пользовался безоговорочным доверием тайной полиции. По распоряжению Дубельта один из его доносов на конкурента — издателя «Отечественных записок» А.А. Краевского был подвергнут тщательному разбору. Чиновники Третьего отделения пришли к выводу, что донос построен на недобросовестно подобранных цитатах: «Г-н Булгарин хорошо знает, что нет книги в свете, не исключая и самого Евангелия, из которых нельзя было бы извлечь отдельных фраз и мыслей, которые отдельно должны казаться предосудительными» [66] Лемке М. Указ. соч. С. 311. .

Рассказы о тех унижениях, которым Дубельт подвергал Булгарина, звучат не очень правдоподобно. Но вообще-то в XIX в. утвердилось презрительное отношение к доносчикам. В этом смысле общественная мораль значительно изменилась, тогда как государственная власть по-прежнему поощряла доносы. В отношении управляющего Третьим отделением к своим добровольным помощникам как раз проявилась такая раздвоенность. Дубельт оплачивал доносы денежными суммами, кратными трем — «в память тридцати сребреников». Кроме тонких намеков доносчиков ждали и более неприятные сюрпризы. Сохранился рассказ о том, как один студент сделал донос на запрещенную религиозную секту. По завершении дела Дубельт сказал доносчику: «Вот вам триста рублей, но, согласно воле государя императора, оставьте университет и — милости просим к нам — юнкером в жандармский дивизион» [67] Каратыгин Л. Бенкендорф и Дубельт //Исторический вестник. 1887. № 10. С. 173. .