Жан Ворт - Век моды

Поэтому я всегда старался создавать платья, которые нельзя было бы «датировать». Когда я выполнял модели Даньяну-Бувре [41]для их использования при писании портретов, эти костюмы и в наши дни не кажутся «несовременными».

Мой отец одним из первых осознал эту опасность и избегал ее, используя для портретов исторические костюмы. В наши дни, например, портрет матери Жоржа Фендо в платье от Ворта из жемчужно-серого атласа, собранного в складки поверх синей атласной юбки, до сих пор выглядит модным и элегантным. В то же время портрет «Дамы с перчаткой» того же художника, ныне висящий в Люксембургском дворце, вне моды и выражает исторический период лучше, но в отношении портновского дела считается курьезом.

Мария Ворт, 1890. Фонд Александра Васильева

Дочь Жана Филиппа Ворта в день шестнадцатилетия, Париж, ок. 1898 года

Когда моей дочери было всего семнадцать лет и с нее был написан портрет в черном (он тогда много обсуждался), художник пожертвовал модным силуэтом ее фигуры и красивой шеи и рук, чтобы написать портрет «без возраста» и получить тонкий, темный мазок, которого добивался. Я сказал ей, что артист имеет право выбирать костюм или дополнительные тона для своего фона, и модель не должна говорить: «Но мне не идет фиолетовый. Вы не должны его использовать». Именно художник видит все в целом. Этот портрет принес живописцу двадцать четыре заказа на подобные портреты. Все внезапно захотели, чтобы портреты передали их образ для потомков в покрытом дымкой черном платье.

Приблизительно в 1866–1867 годах отец решил отказаться от кринолина. Во-первых, огромное количество материала, собранного сзади, деформировало фигуру, а, во-вторых, двенадцать больших складок, шесть спереди и шесть сзади, с помощью которых юбка прикреплялась к корсажу, сдавливали женский силуэт и лишали его всякого очарования. Поэтому он решил убрать часть материала на талии и сделать юбку у́же, по крайней мере сверху. Для этого он изобрел расклешенную юбку с клиньями, раскроенную так, что на талии она была пригнана по фигуре, а внизу широкая, как огромный абажур. Ворт был очень доволен таким эффектом и придумал его специально для очаровательной английской дамы, которой это особенно шло. Императрица вскоре услышала об этой модели и попросила ее показать. Как я уже говорил, Ее Величество не только никогда не вводила моду, но крайне неохотно принимала новые идеи, даже если они становились популярными. Кроме того, она упорно придерживалась своих предпочтений и антипатий. Когда Евгения полюбила всякого рода отделки, то желала иметь их на всех своих платьях. Когда ей нравился какой-нибудь цвет или фасон, она отказывалась заменять их чем-нибудь новым. В ней не было ничего от тех женщин, которые кричат: «О, я не могу носить бант на платье в этом году, у меня был такой бант прошлой весной». Однако, вопреки своей верности установившемуся порядку, когда императрица увидела знаменитое «плоское» платье на девушке из магазина, она невольно издала возглас одобрения. Но едва Ее Величество это произнесла, сразу же подумала, как она будет первой носить платье с «плоским» передом, это может показаться неприличным. А ведь отец позаботился, чтобы спрятать линию живота под драпировкой с двумя длинными, свободно висящими концами.

Графиня *** в платье периода Второй империи для бала, устроенного принцессой Мюрат, Париж

Графиня Мелани де Пурталес в бальном платье от Ворта, Париж, 1872

Наконец императрица приоткрыла глаза и сказала: «Это платье великолепно. Я не могла бы вообразить что-либо более прекрасное, – и даже добавила: – Оно похоже на статуэтку. Но я не смогу его носить. Попросите мадам Меттерних или мадам де Пурталес [42], чтобы они начали носить такие платья. Как только это перестанет быть “экстравагантной моделью”, я сама попытаюсь, и вы сделаете похожее для меня». Конечно, это было сделано. Насколько отличались фасоны 1860-х от теперешних, да и женщины, которые их носили! Наверное, самое красивое платье, созданное отцом для Евгении, предназначалось для открытия выставки 1867 года, и… она его никогда не носила. Материал, великолепный матовый фай лимонного цвета с рисунком «помпадуровских» [43]цветов, напоминающим испанские шали, был специально выткан в Лионе. Оно было отделано алансонским кружевом, разумеется настоящим, и бантами из пастельного атласа цвета лаванды. Когда оно было закончено, отец взял меня с собой в Тюильри, чтобы доставить его императрице. И когда он разложил эту шелковистую красоту, она издала негромкий восторженный возглас. Но той же ночью Евгения получила известие, что Максимилиан, император Мексики, взят в плен, и ей показалось, что при подобных обстоятельствах она не может появиться в столь блестящем платье. И оно было отвергнуто.