Михаил Полиевктов - Николай I. Биография и обзор царствования с приложением

Одновременно с тем как принимались меры по устроению государственных крестьян, в конце 30-х годов с новой силой был выдвинут вопрос и о крестьянах частновладельческих. 10-го ноября 1839 г. был учрежден новый секретный комитет под председательством кн. Васильчикова, куда вошли гр. Орлов, гр. Киселев, министр юстиции гр. Панин, статс-секретарь Блудов, член Государственного Совета Тучков, статс-секретарь Танеев и управляющий Министерством внутренних дел Строганов; правителем дел комитета был назначен камергер Ханыков. Повелевалось «все дело сохранить в тайне»: гласно комитет именовался Комитетом о повинностях в казенных имениях западных губерний. Как можно судить по переданным в комитет бумагам, обсуждение должно было сосредоточиться на мнении кн. А.С. Меншикова о неудобных сторонах закона 1803 г. о вольных хлебопашцах, «ибо передаются крестьянам земли помещиков». В предварительной записке, представленной в комитет 1839 г., развивалась программа скорее безземельного освобождения. Это дало повод Киселеву выступить с противоположной программой, которая и была им развита в его записке «О средствах к усилению действий закона о свободных хлебопашцах». Энергично восставая против безземельного освобождения, как постоянного источника революционных смут, и в то же время соглашаясь с мыслью о необходимости охранять дворянское землевладение, Киселев предлагал, чтобы за помещиками было оставлено право собственности на землю, а за крестьянами, поселенными на этих землях, право полной личной свободы: помещики обязаны дать своим крестьянам определенные наделы и лишаются после этого права отнимать эти наделы назад; крестьяне обязаны по отношению к помещику повинностями, но могут заключать с ним договоры и о полном выкупе. Свою записку Киселев предварительно представил лично государю и лишь с его одобрения и разрешения внес ее в комитет в марте 1840 г. В комитете записка Киселева вызвала сильные возражения со стороны членов комитета, а главным образом – со стороны принимавшего участие в ее обсуждении кн. Меншикова; у последнего с Киселевым произошел горячий обмен мнениями. Обсуждение записки тянулось в течение целого года. 25 февраля 1841 г. председатель комитета кн. Васильчиков объявил высочайшее повеление комитету, что «так как возложенные на него занятия истекают из существа указа 1803 года, предоставляющего помещикам право увольнять крестьян с землей или без земли по собственному желанию, то Его Величество как прежде не имел, так и ныне не имеет намерения дать когда-либо предлагаемому дополнению указа 1803 г. силу обязательного закона, и потому Его Императорскому Величеству благоугодно, чтобы собственное желание помещиков на увольнение крестьян было принято за основание означенного дополнения». Обмен мнений между Киселевым и кн. Меншиковым продолжался и после этого. К июню 1841 г. комитетом было составлено Положение об обязанных крестьянах, в основу которого была положена мысль Киселева об обеспечении помещиками своих крестьян земельными наделами, но с оговоркой, в силу которой подобное наделение предоставлялось добровольному соглашению помещика с его крестьянами без определения каких-либо норм. На журнале комитета, заключавшем проект этого положения, была положена Высочайшая резолюция: «Исполнить»; но тут же рукой председателя комитета кн. Васильчикова было помечено: «Оставлено без исполнения по особо данному словесному Высочайшему повелению».

Проект обсуждался в Государственном Совете лишь 20 марта 1842 г. Государь лично присутствовал на этом заседании, о чем в журнале заседания записано так: «По назначении к докладу в сем заседании журнала соединенных департаментов законов и экономии, касательно договоров помещиков с крестьянами, Государь Император, прибыв в Государственный Совет, объявить изволил, что прежде слушания сего дела нужным считает ознакомить членов со своим образом мыслей по сему предмету и с руководившими Его Величеством побуждениями. Нет сомнения, что крепостное право в нынешнем его у нас положении есть зло, для всех ощутительное и очевидное; но прикасаться к оному теперь было бы злом, конечно, еще более гибельным. Блаженной памяти император Александр I,в намерениях коего в начале Его царствования было даровать свободу крепостным людям, впоследствии сам отклонился от сей мысли, как еще совершенно преждевременной и невозможной в исполнении. Его Величество также не изволит никогда на сие решиться, считая, что если время, когда можно будет к тому приступить, вообще весьма еще далеко, тов настоящую эпоху всякий помысел о сем был бы лишь преступным посягательством на общественное спокойствие и благо государства. Пугачевский бунт доказал, до чего может достигнуть буйство черни. Позднейшие события и попытки сего рода доселе всегда были счастливо прекращаемы, что, конечно, и впредь точно так же будет предметом особенной и, с помощью Божией, успешной заботливости правительства. Но нельзя скрывать от себя, что ныне мысли уже не те, какие бывали прежде, и всякому благоразумному наблюдателю ясно, что теперешнее положение не может продолжаться навсегда. Причины сей перемены мыслей и чаще повторяющихся в последнее время беспокойств нельзя не отнести главнейшее: во-первых, к собственной неосторожности помещиков, которые дают крепостным своим людям несвойственное им высшее воспитание и через то, развивая в них новый круг понятий, делают положение их еще более тягостным; во-вторых, к тому, что некоторые помещики, хотя благодаря Богу самое меньшее их число, забывая благородный долг, употребляют во зло свою власть, а к пресечению сих злоупотреблений дворянские предводители, как многие из них Его Величеству отзывались, не находят средств в законе, ничем почти не ограничивающем помещичьей власти. Но если настоящее положение таково, что не может продолжаться, а решительные к прекращению оного меры без общего потрясения невозможны, то необходимо, по крайности, предуготовить средства для постепенного перехода к иному порядку вещей и, не устрашаясь пред всякой переменой, хладнокровно обсудить ее пользу и последствия. Не должно давать вольности, но должно открыть путь к другому, переходному состоянию, связав с ним ненарушимое охранение вотчинной собственности на землю. Государь Император почитает сие священной своей обязанностью и обязанностью Своих преемников на престоле, а средства к тому, по мнению Его Величества, вполне представляются в предложенном ныне Государственному Совету проекте указа. Он, во-первых, не есть закон новый, а лишь последствие и, так сказать, развитие существующего сорок лет закона о свободных хлебопашцах; во-вторых, устраняет, однако же, вредное начало помянутого закона – отчуждение от помещиков поземельной собственности, которую, напротив, столько по всему желательно видеть навсегда неприкосновенной в руках дворянства, – мысль, от коей Его Величество никогда не отступит; в-третьих, выражает прямо волю и убеждение правительства, что земля есть собственность не населенных на ней крестьян, а помещиков, – предмет также первостепенной важности для будущего спокойствия; наконец, в-четвертых, без всяких крутых переворотов, без вида даже нововведения дает каждому благонамеренному владельцу средства улучшить положение его крестьян и, отнюдь не полагая сего по принуждению или со стеснением прав собственности, предоставляет его единственно доброй его воле и влечению собственного сердца. С другой стороны, оставляя крестьян крепкими той земле, на коей они записаны, проект избегает неудобств тех положений, доведших крестьян до самого жалкого состояния, обративших их в батраков и побудивших ныне тамошнее дворянство единодушно просить именно того же, что теперь здесь предполагается. Между тем Его Величество изволит повторить, что все должно идти постепенно и не может и не должно быть сделано разом или вдруг. Настоящий проект содержит в себе одни главные начала и указания. Он открывает, как уже сказано, всякому способ под защитой и при пособии закона следовать сердечному своему влечению. В ограждение интереса помещиков ставится добрая их воля и собственная заботливость, а интерес крестьян будет ограждаться рассмотрением проектов условий не только местными властями, но и высшим правительством, с утверждения власти самодержавной. Идти теперь далее и обнять вперед прочие, может статься весьма обширные, развития сих главных начал невозможно. При желании помещиков воспользоваться действием указа представляемые от них проекты условий, на местностях и на различных родах хозяйства основанные, будучи соображаемы тем же порядком, как договоры со свободными хлебопашцами, по практическим данным укажут, что нужно и можно будет сделать в подробностях и что теперь, при всей осторожности и предусмотрительности, легко могло бы быть упущено. Но отлагать начинание, которого польза очевидна, и отлагать потому лишь, что некоторые вопросы с намерением оставляются неразрешенными и что на первый раз предвидятся некоторые недоумения, Государь Император не изволит находить никакой причины. Невозможно ожидать, чтобы дело сие принялось вдруг и повсеместно. Это не соответствовало бы даже и видам правительства. Между тем при постепенном и, вероятно, медленном развитии на различных пунктах Империи опыт всего лучше придет здесь на помощь. Им развяжутся всего надежнее и такие вопросы, которые теперь, без пособия его, кажутся затруднительными. В законе должны быть одни главные начала; частности разрешатся при частных случаях, и совокупный свод сих случаев впоследствии будет основой целого положительного уже законодательства…»