Владимир Жириновский - Плевок на Запад

В противовес ему Александр I опирался на иную ценность – на чисто моральное понятие долга, обязанности, благодарности. Он неоднократно говорил, что Бурбоны в частности и Франция в целом ему кое-чем обязаны.

Насколько он в это верил – трудно сказать, но для русского царя ценностью, причем ценностью, покоящейся внутри, тем, что представляется самим собой, в противовес европейской шкале ценностей, было именно понятие обязанности, благодарности.

А вот о международном праве и прочем император позволял себе очень пренебрежительно отзываться. Тарле считает, что царь, говоря европейцам с презрением о «вашем международном праве», «ваших древних пергаментах» и прочем, имел в виду именно Талейрана, его уязвление.

Но несколько ранее царь сказал: «То, что нужно Европе, и есть право». Здесь уже иронии нет. Здесь, наоборот, твердое и в чем-то циничное убеждение. Итак, для русского царя Александра I превыше всего – чувство благодарности, признательности, для Талейрана (и прочих европейцев) – право.

И это естественно: там, где есть право, существуют только договорные обязательства. Если право превыше всего, то, строго говоря, никто никому ничего сверх контракта не обязан.

А именно этого «сверх контракта» и добивался Александр I, добивался жестко, ставя при всяком случае это на вид.

Как должны были расценить его обращения европейцы? Только как то, что он пытается наложить на них какую-то иную цепь. Армия – сильна, сам государь – несомненный дипломатический талант, да еще от всех чего-то не оговоренного в контрактах требует.

«Караул!» – завопили европейцы, мол, родился новый «колосс на Неве» (по выражению Меттерниха), который «напоминает Наполеона» (это уже Талейран). И это было понято Западом как опасность.

Вся дипломатическая сверхосторожность Александра I оказалась бессильной, ибо все эти реакции происходят не на верхнем уровне сознания; осевые ценности той или иной культуры лежат глубже.

Чего же хотел Александр I от европейских государей и дипломатов? Чувства обязанности, преданности, благодарности?

Ха-ха! О какой обязанности может идти речь в Европе – в мире, который такой важный элемент человеческих отношений, как долг, превратил во что-то анонимное, продающееся и покупающееся – проще говоря, изобретший вексель?

На Руси долг был делом чести. На Западе уже давно он был делом торговли, товаром, анонимным, как всякий товар, переходящим из рук в руки.

Некоторые экономисты даже считают появление векселя, который может быть куплен, продан, одним из признаков рождения Запада как новой цивилизации, новых отношений человека к человеку, нового общества.

Для русских же это нечто невозможное. Да, у нас были и векселя, и все другое, но долг у нас остался долгом.

А теперь вопрос: что же делать с этой невольной путаницей понятий, которая неизбежна с обеих сторон при взаимной оценке? Она неизбежна, ибо, как мы в общем-то и видели, все проявляется едва ли не на уровне подсознания.

Ну а, собственно, что с ней сделаешь? Надо учитывать ее, понимать, что таковое может возникнуть в каждый момент, но самое главное – поменьше входить в жизнь Запада.

Александр I вошел солидно, добился серьезных дипломатических успехов – а что получил взамен? Осознание евро-

пейцами того, что Россия – агрессор, что она будто бы только и стремится к захвату всего Запада, если не всего мира.

Так не лучше ли нам воздерживаться от излишне активного участия в западных делах и обратить внимание на юг и восток, где нас ждут новые рынки сбыта и новые союзники? Не пора ли строить евразийскую цивилизацию взамен умирающей западной?

Ну неспособны западноевропейцы правильно судить о нас, при всей своей аналитичности, ибо невольно судят только по себе. И шут с ними!

Стремительными темпами развивается экономика стран БРИКС. Нам есть с кем строить будущее.

Наплевать нам на Запад, и все! Пусть себе помирает, захлестываемый волнами беженцев! Против них бесполезны все самолеты и ракеты НАТО.

Опыт западной экономики, о котором столько трубят на всех перекрестках, в общем-то, увы, не универсален. С того момента, как Запад вышел из средневековья, в западной экономике появилось нечто, что можно было бы обобщить техническим словом «подпитка». Экономика Запада с давних пор живет именно на ней.

Много было сломано копий в свое время на предмет «эксплуатации рабочих». Но при разговорах на эту тему у нас невольно проявляются марксовы стереотипы восприятия сего предмета – даже тогда, когда мы критикуем бородатого политэконома в хвост и гриву.