Гвидо Кнопп - История XX века. Тайны, загадки и мифы

21 марта 1933 года — в «День Потсдама» — стало понятным, что пришло время объединения старых элит и нового правительства.

3 февраля 1933 года он предложил генералам рейхсвера руководство к действию, от которого мороз по коже: людей на завоеванном востоке он воспринимал как балласт, от которого следовало избавиться. Гитлер сорвал с себя маску уже через три дня после вступления в должность, превратив военных в сообщников в своих агрессивных замыслах. Он ловко обвел слушателей вокруг пальца обещаниями: армия останется самостоятельной; коричневые батальоны СА не составят ей конкуренции, рейхсвер вернет былое величие: «Мы будем поддерживать армию, работать с армией и для армии. Прославленная немецкая армия, которая не утратила дух, царивший в героическую эпоху мировой войны, выполнит свои задачи самостоятельно… Для внутренней борьбы я создал свое оружие, армия только для внешнеполитических столкновений», — провозгласил он. Однако осуществление них заоблачных планов было неразрывно связано с личностью и «творческой силой» вождя национал-социалистов: «Вы не найдете другого человека, способного отдавать все силы ради цели, ради спасения Германии, такого как я». Его заключительный призыв к генералам свидетельствует о воодушевлявшей его уверенности в собственной исключительности и мессианстве: «Возьмем, к примеру, мою жизнь!»

Этим вечером облаченные в мундиры слушатели не протестовали — большинство из них этот человек ввел в соблазн: великие планы для армии, которой после Версаля уделяли мало внимания, — именно об этом они мечтали вот уже не один год. В штабах хранились детальные планы наращивания военной мощи рейха, а новое поколение военачальников мечтали о том, чтобы направить человеческие и материальные ресурсы, современные достижения в промышленности на «научно-механизированную войну» будущего. На генерал-лейтенанта доклад произвел сильное впечатление: «Сложно не отметить его сильную волю и идейный порыв, он производит впечатление человека, который знает, чего хочет. Он преисполнен решимости воплотить свои идеи в жизнь с максимальной энергией».

Однако были среди присутствовавших и настроенные более скептически, чем Либман. Некоторых слушателей эти заявления обеспокоили: дочери Гаммерштейна, которые вели стенографический протокол, сразу поняли, какую опасность содержат слова Гитлера. Политически активные девушки знали, как им следует поступить: Хельга согласно инструкции сразу же передала блокнот со стенограммой адъютанту, а Мария-Луиза фон Гаммерштейн свою стенограмму выпустила из рук только через два часа. Более чем достаточно, чтобы снять копию.

Никто даже не подозревал, что милые генеральские дочки сотрудничают с нелегальной «разведкой» компартии Германий. Обе были связаны с немецкими коммунистами — Мария-Луиза, 1908 года рождения, изучая юриспруденцию, познакомилась с депутатом рейхстага от коммунистов Вернером Шолемом, 1895 года рождения, который после успешной политической карьеры в 1928 г. вернулся в университет. Любил ли он ее или по заданию Москвы стал «Ромео», беззастенчивым агентом-любовником, сегодня выяснить уже невозможно. Несомненно, именно он завербовал генеральскую дочь в разведку КПГ и использовал как источник из среды командования рейхсвера.

Армия плечом к плечу с новым канцлером!

В 1933 г. руководителем секретной службы в Германии был двадцатидвухлетний Лео Рот, который поддерживал отношения с другой дочерью Гаммерштейна. С Хельгой фон Гаммерштейн он познакомился в 1929 г. в туристическом походе, организованном «Социалистическим союзом учащихся», и влюбился.

В 1930 г., когда ей исполнилось 18 лет, она тайно вступила в КПГ. Вместе с сестрой Хельга передавала любимому копии документов и донесений из кабинета отца, начальника генерального штаба, который представлял для коммунистов огромный интерес.

Вечером 3 февраля 1933 года для коммунистической разведки источник на квартире Гаммерштейна превратился в рог изобилия. Копию второго стенографического протокола немедленно передали Лео Роту, который срочно передал шифровку по радио Пятницкому в Москву.

Рот понимал, что такая новость вызовет беспокойство в советской столице: через четыре для после вступления в должность Гитлер сообщил, что хочет «искоренить марксизм» и «германизировать территорию». Это была уже не та сумбурная программа маленького агитатора из книги «Моя борьба» 1923 г. Это была программная речь немецкого рейхс-канцлера перед высшими военными чинами. Но в Кремле не стали бить во все колокола. Сталин не воспринял планы своего противника всерьез. Идеологическая болтовня — такого красный диктатор вдоволь наслушался в собственных рядах. Отсутствие реакции на секретную речь лишний раз подтверждает ошибочную оценку Гитлера Сталиным, которая к 1939 г. достигла апогея в германо-советском пакте о ненападении.