Алекс Громов - Арктика в Великой Отечественной Войне

— Видать, случаются? — спросил полковник.

— Я наблюдал некоторые примеры.

— Постреляли?

Немец опустил голову во второй раз.

— Пускай говорит, мы послушаем, — сказал полковник и сложил руки на животе. — Как, например, они там распознают симулянтов по ихней немецкой науке?

Несколько мгновений немец молчит. Думает. Вновь испарина выступает на его лице.

Потом он произносит то, что, по его мнению, должно расположить полковника к нему:

— Наши солдаты не хотят воевать…» [203] Там же. .

В другом эпизоде повести Герман описывает деятельность медслужбы в советском Заполярье во время Великой Отечественной войны. «Есть у нас учреждение — называется „Служба крови“. Учреждение это поставляет кровь для переливания туда, где эта кровь нужна. Сложное учреждение, умное и вместе с тем простое. И самое дело интересное — служба крови. А дружинницы, которые возят кровь в ящиках и собирают назад посуду от крови, называются экспедиторшами.

Вот пришлось мне стать экспедиторшей на два дня, потому что Лидочку, экспедиторшу, ранило на дороге… Короче говоря, Лидочки нет, а кровь нужна. Вот я и отправилась с дозволения нашего Телегина. Туда благополучно, а назад застряла. Нет проезда. И кругом не проехать — все простреливается. Как быть?

Заехали мы с дровнями на какие-то кочки и встали. В лесу так и визжит все. Возница мой совсем скис, старый дед, маленький, мохнатый. „Пропадем, — говорит, — нельзя дальше ехать, убьют нас с тобой“.

Уговаривала я его, уговаривала — никак. Рассердилась, взяла чемодан и пошла пешком одна. Где пройду, где проползу, где посижу — отдышусь. И вот так сижу — вдруг слышу, по-фински говорят. Батюшки мои! Что делать? Куда деваться? Часа полтора ждала, пока они не ушли. Очень было неприятно. А потом опять шла-шла — и встретилась с нашим боевым охранением.

До смерти обрадовалась, залепетала что-то, как старуха: „Миленькие мои, дорогие!“

Они на меня глаза выпучили. Откуда? Как? Почему? А один меня сразу узнал — из бывших моих раненых.

— Ну и девка, — говорит, — отчаянный экземпляр человеческой породы. Чего в чемодане-то?

— Кровь» [204] Герман Ю. П., 1977. .

Не раз видевший воочию союзные корабли и моряков и общавшийся с ними, Герман решил написать о конвоях и их участниках. Так появилась пьеса, которую Герман назвал «Конвой». Позже Юрий Павлович изменил ее название, сделал более красноречивым — «За здоровье того, кто в пути». Под таким названием ее играли на архангельской сцене. Премьера пьесы успешно прошла 23 февраля 1943 года — в 25-ю годовщину Красной Армии и ВоенноМорского флота СССР.

Прототип главного героя — друг писателя, Элизбар Шабанович Гогитидзе, капитан судна северного конвоя PQ-16, шедшего в составе каравана из США в Архангельск. В результате налета вражеской авиации на корабле возник пожар, капитан отдал команду открыть орудийный и пулеметный огонь по немецким самолетам. Воздушная атака была отбита, а ценный боевой груз, необходимый фронту и флоту, спасен.

Роман Юрия Германа «Дорогой мой человек», составляющий обширную трилогию вместе с книгами «Дело, которому ты служишь» и «Я отвечаю за всё», рассказывает о работе врача-хирурга Владимира Устименко в партизанском отряде, а затем во фронтовом госпитале, о спасении им жизней моряков Северного флота в годы Великой Отечественной войны.

Один из самых щемящих эпизодов романа — тяжелое ранение английского летчика, лейтенанта Невилла: «Хороший парень, инглиш, англичанин, летчик, он дрался над нами, и, в конце концов, мы его вытащили на наше судно. Забавный мальчик с сердцем начинающего льва. Его надо починить, доктор» [205] Герман Ю. П., 1977. . Хирург Устименко признается, что лечение раненых британцев вне его полномочий, но вскоре получает официальное распоряжение на этот счет.

Английский врач Уорд, по описанию Германа, упорно держится за вызубренные инструкции и сульфидиновые карандаши, от которых пользы раненым, обожженным и переохлажденным одновременно, немного. «На рассвете ему на операционный стол положили мальчика в таком состоянии, что Володя даже растерялся. Юноша был ранен пониже правой лопатки пулей крупнокалиберного пулемета, обожжен и переохлажден в море.

— Какого вы здесь черта… — начал было Володя, но, вспомнив: „будьте дипломатом“, — осекся. Уорд корнцангом показал ему расположение своих патентованных подушечек. — Группу крови! — велел Устименко, делая вид, что слушает своего корректного коллегу.