Персиваль Элгуд - Египет под властью Птолемеев. Иноземцы, сменившие древних фараонов. 325–30 гг. до н.э.

Первосвященник мягко сказал, что ни один глаз, кроме его собственного, не должен видеть их и ни одна рука, кроме его собственной, не может поднимать завесу, ведущую в Святая святых, куда помещены реликвии. Филопатор истолковал этот ответ превратно и решил, что он и еврейский закон не имеют никакого отношения друг к другу. «Если другим не позволено входить, то мне можно», – со злостью в голосе ответил он и отвел завесу в сторону. Снаружи раздался крик ужаса, евреи упали на колени и стали умолять бога Израиля защитить свое святилище. Мольба была услышана. Едва только приподняв вторую завесу, царь упал на землю без сознания. Так сбылись слова пророка Исайи: «Придет отмщение, воздаяние Божие».

Филопатор выздоровел и, возвращаясь в Египет, стал придумывать наказание для этого высокомерного народа. Сначала он прибыл в Мемфис, и воодушевление жителей этого города прервало его мрачные размышления. Царя встречали почти так же, как Александра за сто лет до этого. Верховный жрец приветствовал его, называя возлюбленным Исиды, горожане видели в нем выдающегося полководца. Победа была увековечена на стеле с изображением царя с македонской пикой в руке, без седла сидящим верхом на боевом коне, позади которого едет Арсиноя с развевающимися волосами. У ног Филопатора изображен азиат на коленях, справа от него стоит Арсиноя, «владычица Обеих Земель», а слева – божественная триада, состоящая из Осириса, Исиды и Хора. Затем следовала надпись, составленная от имени собрания египетских жрецов, в которой прославлялись добродетель и доблесть «царя Птолемея, мстителя за своего отца» и содержалось указание о необходимости установить в каждом храме статую царя, которая должна стоять рядом с изваянием местного божества, подносящего правителю «меч победы». Изображение и текст на стеле искажали исторические события, ведь истинным героем битвы при Рафии был не Филопатор, а Сосибий.

Царь поплыл вниз по течению реки на своем огромном таламеге – судне для развлечений, в каюте которого была оборудована царская опочивальня и которое представляло собой уменьшенную копию таламега, построенного дедом Филопатора. Он пришвартовывался в Саисе и других портовых городах, где выслушивал поздравления. Все это путешествие было придумано для того, чтобы позволить александрийцам приготовиться к встрече своего правителя. Филопатор все еще не удовлетворил свою жажду похвалы, но Агафоклея умела устраивать пышные торжества, и ее любовник целый день со счастливым видом гордо выступал по улицам, усыпанным зрителями, нещадно толкавшими друг друга, чтобы только мельком увидеть вернувшегося с победой царя. Победа при Рафии заставила людей позабыть о преступлениях и безрассудстве, и правитель воспользовался этой возможностью, чтобы принять прозвище Филопатор, «сын возлюбленного отца» [42].

Царь поблагодарил солдат за старания, пожелал им счастья и здоровья, а победу приписал «невидимой помощи наших богов и нашей собственной храбрости». Это скромное признание зародило надежду на то, что Филопатор отвернулся от зла. Однако это было не так. Во время праздника он размышлял о том, как бы проучить еврейскую общину, жившую в Египте, отплатив ее членам за унижение, которому ему пришлось подвергнуться в Иерусалиме.

Половина жителей хоры и все александрийцы, несомненно, готовы были поддержать его в этом стремлении. В столице у евреев было немного поклонников, а друзей – еще меньше. Ведь они конкурировали с другими жителями Египта в торговых делах. К тому же их презирали, относясь к ним как к своего рода отбросам. Еще большее раздражение вызывало их нежелание поклоняться другим богам, кроме собственного, и греки с пренебрежением говорили о членах общины, не желавших сделаться «участниками исконного жречества».

С воодушевлением узнав об этом, Филопатор приказал арестовать «этих нечестивых подлецов, предателей и врагов, прячущихся за нашими спинами», связать им руки и вместе с семьями доставить в Александрию. Там, загнанные на ипподром, где всем им едва нашлось место, несчастные изнемогали, ожидая, пока царь наконец не успокоится. Когда на арене больше не осталось места, Филопатор призвал Ермона, «заведовавшего слонами», и приказал ему накормить животных ладаном и напоить вином, после чего, обезумевших, их следовало по сигналу выпустить на евреев, чтобы они до смерти раздавили этих отвратительных людей. Но в час, назначенный для совершения преступления, царь спал, и никто не осмеливался разбудить его. Он проснулся ближе к закату и перенес казнь на следующее утро.