Гвидо Кнопп - История XX века в лицах

Фотографии кайзера создавали впечатление совершенно особого рода деятельности — большого бала-маскарада, почти венецианского карнавала. Вильгельм обладал чрезвычайно острым чутьем на все красочное и эффектное. Если его дед предпочитал заниматься государственными делами втайне и на расстоянии, без всякой шумихи, то Вильгельм создал новый облик властителя. В центре стоял он, германский кайзер; на него были направлены взгляды всех, его стремление к одобрению и аплодисментам должно было обеспечиваться физическим и графическим присутствием. Вильгельм видел в себе самом меру всех вещей.

Так было и при опасных внешнеполитических неудачах. Когда летом 1900 г. китайские повстанцы, «боксеры», штурмовали пекинский дипломатический квартал и убили при этом немецкого посланника барона Клеменса фон Кеттелера, Вильгельм громогласно заявил, что желает «видеть весь Пекин стертым с лица земли». Провожая в Бремерхафене германский экспедиционный корпус на подавление боксерского восстания, кайзер произнес свою пресловутую «речь о гуннах», основной пассаж которой вызвал бурю международного возмущения: «Когда вы сойдетесь с врагом, он будет разбит! Пощады не будет! Пленных не брать! Попавшие к вам в руки будут обречены! Как тысячу лет назад гунны под предводительством Аттилы создали себе имя, которое и сейчас сохраняет в преданиях свое величие, так пусть и имя «Германия» в Китае станет известно также, чтобы никогда больше ни один китаец не осмелился даже косо посмотреть на немца».

«Он был ленив и падок на развлечения. Отмечать праздники, путешествовать, показываться на людях, верхом на жеребце вести свою гвардию на маневрах на штурм, на княжеских банкетах обмениваться тостами с равными ему, сидеть в королевской ложе разряженным, как павлин, не отводя взгляда от публики, поглаживая усы, — такой была его жизнь».

Вильгельм во всю мочь бил в литавры, только невпопад. Такие угрозы выставили Германию в глазах мировой общественности в двусмысленном свете.

Во внутренней политике его величество также попал в затруднительное положение. В интервью лондонской ежедневной газете «Дэйли телеграф» в 1908 г. Вильгельм посетовал, что в Германии он испытывает трудности, поскольку стремится к сближению с Великобританией. Основное предложение звучало так: «Преобладающие чувства в большей части среднего и низшего классов моего собственного народа к Англии недружественные. Я, так сказать, нахожусь в меньшинстве в своей собственной стране, но это меньшинство лучших кругов».

Интервью вызвало в Германии скандал: англофил-кайзер в англофобской Германии — на кайзера обрушился шквал насмешек и издевательств, и он оказался на грани отречения от престола. Его публичные речи были театральны, воинственны, зачастую агрессивны, недипломатичны, бестактны, часто он произносил их нс в то время и не в том месте. Они выдавали в нем властителя, которому нс по плечу его пост.

Из-за своей неприятной бестактности Вильгельм попадал в газетные заголовки и, конечно, порой в карикатурах становился мишенью журналистских забав. Во избежание упреков в желании высмеять кайзера журналы вроде «Симплициссимуса» иногда изображали Вильгельма не целиком: показывали, например, руку, сапог или верхнюю часть туловища. Применялись также символы вроде солнца или льва. Таких метафор обычно было достаточно, чтобы создать у зрителя ассоциацию с Вильгельмом. При его пристрастии к технике, мундирам, парадам, путешествиям, охоте и кораблям нашлись выразительные признаки, служившие синонимами монарха. Вильгельм таким образом стал «медиа-звездой» в эпоху, когда было мало средств массовой информации, которые могли бы создавать образ «звезды». Вильгельм фон Ильземан, сын кайзеровского адъютанта, сообщает о появлении Вильгельма II: «Он производил огромное впечатление, прежде всего на детей, особенно своими глазами. У него были очень ясные, очень голубые глаза, очень внимательный взгляд. И еще у него был очень низкий голос». Кайзер Вильгельм был продуктом страстных желаний своего народа.

Как возможно, что человек, не имеющий по-настоящему харизматического воздействия, смог стать звездой, которую массы встречали ликующими криками? Что весьма слабая личность использовала свое физическое повсеместное присутствие, свой талант играть самого себя, для того чтобы компенсировать собственные комплексы? Больше казаться, чем быть: здесь Вильгельм тоже был зеркалом своей империи, которая была слишком велика для гармоничного концерта держав в Европе и слишком мала, чтобы присвоить себе права властителя на ней.