Гвидо Кнопп - История XX века в лицах

До ареста в июне 1972 г. ей оставалось два года — два года, заполненных лихорадочными поездками между Западным Бер-липом и Федеративной Республикой. В ядро Фракции «Красной армии» теперь входят также Хольгер Майнс и Ян-Карл Распе. В мае 1972 г. РАФ серией диверсий против американских учреждений во Франкфурте и Гейдельберге, полицейского участка в Аугсбурге, федерального судьи в Карлсруэ и высотного здания Шпрингера в Гамбурге парализовала политическую жизнь в республике. Пять человек умерли, более сорока получили ранения, некоторые из них — тяжелые. Этими диверсиями первое поколение РАФ приблизило свой конец. 1 июня 1972 г. в гараже на задворках Франкфурта были арестованы Баадер и Распе, шестью днями позже — Гудрун Энслин в гамбургском бутике, где она хотела приобрести новую одежду для бегства. 15 июня настал черед Ульрики Майнхоф.

При аресте «баба-солдат», выражаясь жаргоном газеты «Бильд», вела себя как дикарка: «Вы хотите меня прикончить, вы хотите устроить мне промывание мозгов!» — напустилась она на полицейских и отказалась назвать себя. Полицейского медика она обозвала «ищейкой». Исхудавшая до 45 кг, с запавшими щеками, болезненного вида, с короткими темными волосами, она совсем не была похожа на свое розыскное фото двухлетней давности. В «процедуре опознания личности» полицейские медики решили использовать сведения об операции на мозге, сделанной Ульрике Майнхоф, и принудительно сделать ей рентген. Видимые на рентгеновском снимке скобы в мозге положили конец всем сомнениям. В сеть оперативникам попалась руководительница террористов, такой ее считала общественность. «Голова отрублена», — сообщили информационные агентства.

«Вообще лучше злиться, чем скорбеть».

Сразу после задержания Ульрики Майнхоф власти занялись мозгом арестованной первый раз. В рамках уголовной ответственности Ульрики Майнхоф, находящейся в предварительном заключении, компетентный следственный судья распорядился точно определить состояние черепа и мозга. Тем временем пресса уже обсуждала, сможет ли «болезненное расстройство душевной деятельности, параграф 51, абзац 2 Уголовного кодекса» обеспечить террористке смягчение наказания. Ульрика Майнхоф давала резкую отповедь всем попыткам списать ее как «клинический случай». «Вследствие психиатрического обследования, — уведомила она федеральную прокуратуру, — существует опасность, что моя политическая деятельность будет воспринята психиатрами как патологический случай и тем самым проигнорирована вся моя работа».

«Я больше этого не выдержу. Чего я больше не выдерживаю, так это того, что не могу сопротивляйся. Стало быть, перед глазами просто пробегает куча дел, я ничего не говорю, но меня выводит из себя их подлость и коварство».

Но одновременно она излагала на бумаге, что происходит у нее внутри, в мозгу: у нее «ощущение, что голова разрывается, что спинной мозг давит ей на головной мозг. Ощущение, что мозг постепенно сжимается, как сушеные фрукты, к примеру. Ощущение, что постоянно находишься под током, тобой управляют на расстоянии… Ощущение, что внутри все выгорает, — неистовая агрессия, которой нет выхода». Были ли это первые симптомы усиливающегося безумия или последствие «изолированного заключения», против которого она и другие заключенные позже будут бороться с помощью голодовок? В Кельне она, «враг государства номер один», была единственной заключенной в мертвом корпусе женского психиатрического отделения.

В декабре 1973 г. психиатр из земли Саар, профессор Витте, положил конец дискуссии об уголовной ответственности Ульрики Майнхоф вполне в духе обвиняемой. Она «полностью вменяема», пришел к выводу психиатр в своем заключении для федеральной прокуратуры. Больше ничто не мешало процессу над Ульрикой Майнхоф и ее сообщниками. До ее смерти 9 мая 1976 г. другие медицинские заключения оставались неизвестными общественности. Лишь после обнаружения той зловещей картонной коробки из Тюбингенского архива мозга снова возникли сомнения в душевном состоянии главной террористки.

«Кто не сопротивляется, умирает. Кто не умирает, того хоронят заживо».

Проявилось ли состояние ее мозга определяющим образом в ее карьере террористки, остается умозрительным рассуждением, соломинкой только для ее родных: «Если этот тезис подтвердится, я, наверно, больше не буду считать свою мать такой непонятной, как до сих пор», — заявила дочь Беттина Рель корреспондентам.