Денис Хрусталёв - Ледовое побоище в зеркале эпохи [Сборник научных работ, посвященный 770-летию битвы на Чудском озере]

Стоит также учесть, что данным, почерпнутым из русских источников, отчасти противоречат свидетельства источников иностранного происхождения. Например, в «Ливонской Рифмованной хронике» конца XIII века говорится о незначительности потерь немецкого войска в Ледовом побоище — всего 20 убитых и 6 пленных (в 1-ой Новгородской летописи соответственно 400 и 50). Имея представление об относительности средневековой статистики, сложно сказать, какая информация более правдива [998], а значит, численность потерь, упомянутая в ливонском и русском источниках, в равной мере не помогает установить масштаб сражения.

Несомненно, что картина Ледового побоища рисуется в «Житии Александра Невского» более красочно. В отличие от псковских и новгородских летописцев автор «Жития» оценивает это событие как важную победу русского полководца: «Здесь прославил бог Александра пред всеми полками, как Иисуса Навина у Иерихона» [999]. Летописцы же такой оценки ни событию, ни самому Александру Невскому не дают, но просто фиксируют событие, не выделяя его на фоне прочих.

Говоря о важности Ледового побоища, стоит отметить, что в тот период времени оно играло важную роль скорее для северо-западной Руси, а именно, для Новгорода и Пскова, но не для всех русских земель. В «Житии Александра Невского», чье создание связано с началом возвышения Москвы, акцент смещен с псковской и новгородской истории на личность князя, который представлен спасителем всей Руси.

Подводя итог своему исследованию, стоит отметить, что историографическое видение Ледового побоища, утвердившееся в отечественной историографии, было основано на свидетельствах «Жития Александра Невского», источника, которому свойственна гиперболизация тех фактов, которые могли прославить князя Александра Ярославича, победителя в Ледовом побоище. Вместе с тем более объективная картина этого события, сохранившаяся на страницах псковских и 1-ой Новгородской летописи, всегда использовалась отечественными историками как вспомогательная. Можно также отметить, что подобное смещение акцентов произошло потому, что красочное, эмоциональное восприятие сражения автором «Жития» способствовало формированию в русском народе глубоких патриотических и героических чувств, что в XX веке соответствовало духу времени, а потому именно «житийный» вариант Ледового побоища стал в нашей стране частью коллективного сознания.

В истории России встречается много выдающихся и вместе с тем противоречивых личностей, к числу которых принадлежит и князь Александр Ярославович Невский (1221–1263). Его образ в силу своей неординарности неоднократно возникал на страницах научных и популярных изданий в различных политико-идеологических контекстах, вследствие чего отчасти утратил реально-исторические черты и приобрел свойства некого культурно-идеологического кода, что в настоящее время является установленным фактом [1000]. В этой связи уместно задаться вопросом о характере факторов, которые на протяжении веков способствовали этой трансформации, иногда граничившей с мифотворчеством.

Здесь мы имеем дело с совокупностью различных обстоятельств, менявшихся в зависимости от смены эпох. Начало этого процесса, безусловно, было положено почитанием Александра Невского в качестве святого Русской Православной Церкви, которое стало проявляться в Северо-Восточной Руси вскоре после его кончины в 1263 году. Понимание святости само по себе исключает присутствие в образе святого отрицательных черт, и потому в «Житии Александра Невского» он представлен как идеальный князь, защитник русской земли и православной церкви [1001].

Возвышение Москвы и начальный этап формирования Русского централизованного государства, в рамках которого развернулась борьба великих Московских князей с Великим Новгородом, содействовали появлению в русском летописании сразу двух Александров — защитника новгородской вольностей, который вдохновлял противников подчинения Новгорода Москве, и его «промосковского» двойника, призванного подчеркнуть историческую значимость и легитимность московской династии, которая восходила к младшему сыну Александра Ярославича Даниилу [1002]. После падения Новгородской вечевой республики в 1478 году последний утвердился в русском летописании, а культ святого Александра Невского распространился по всей Руси [1003].