Артём Федорчук - Фальсификация исторических источников и конструирование этнократических мифов

Книга Шилова об Украине как родине ариев и местоположении древнейшего государства Аратты [358]удостоилась особой похвалы в новом респектабельном украинском журнале «Генеза». Этот журнал особенно подчёркивал ту мысль, что «Веды» сложились будто бы на берегах Днепра и что якобы благодаря труду Шилова стала очевидной прямая преемственность между «Нижнеднепровской Арианой, Киммерией, Таврией, Скифией, державой антов, Киевской Русью и Запорожьем». Иными словами, части украинской интеллигенции представляется соблазнительным искать корни современных украинцев среди ведических ариев [359]. Произведение Шилова не ускользнуло от внимания и русских националистов, не упустивших случая подчеркнуть, что их излюбленная идея «славянско-арийского единства» поддерживается по крайней мере некоторыми специалистами [360]. Вместе с тем даже некоторые русские националисты вынуждены признать наличие в работах Шилова мистики и оккультизма [361], что вряд ли совместимо с его претензиями на научность.

Действительно, дискуссия, проведённая украинским журналом «Археолопя», показала, что украинские специалисты-археологи весьма скептически воспринимают построения Шилова [362]. При этом речь идёт даже не столько о его исторических реконструкциях, сколько о самой методике полевых исследований. Ведь методика фиксации изначальной формы кургана остаётся слабо разработанной. Поэтому в силу как объективных, так и субъективных причин археологам не удаётся добиться искомой точности, а без этого говорить о какой-либо фигурной (тем более «антропоморфной») форме кургана, на чём настаивает Шилов, не приходится. Специалисты демонстрировали особенности «интуитивного метода» исследований Шилова и показывали, каким образом он выдаёт свои фантазии за якобы достоверные факты. Столь же серьёзные нарекания у них вызвали его некритические сопоставления археологических данных с материалами такого сложного памятника, как «Ригведа». В итоге они сочли его реконструкции древних «мифологических систем» сомнительными, а сопоставления древних курганов с «обсерваториями» — безосновательными [363].

Неоднозначной была и рецензия на книгу Шилова известного российского лингвиста О. Н. Трубачёва. Тот, с одной стороны, отдавал должное Шилову как, пожалуй, единственному верному последователю своих идей о пребывании индоариев в Северном Причерноморье и противопоставлял его более «консервативным» специалистам-скифологам, не спешившим эти идеи подхватывать. Но, с другой стороны, сам Трубачёв сомневался в справедливости именно тех идей, которыми более всего дорожил Шилов. Так, он предупреждал против излишне прямолинейного отождествления археологической культуры с этнической группой и считал гипотезу Шилова о некоем «арийско-хурритском союзе» в Приазовье неубедительной. Основываясь на лингвистических фактах, он отрицал наличие у индоиранцев пашенного земледелия и считал невозможной связь термина «арии» с праиндоевропейским глаголом «пахать», как на том настаивал Шилов. Он, разумеется, отвергал ряд произвольных этимологических построений Шилова и выражал изумление по поводу таких идей, как «трипольская письменность» или отождествление трипольской культуры с Араттой. Свою рецензию Трубачёв заканчивал положительной оценкой книги, но подчёркивал, что эта оценка касается вложенного в книгу огромного труда, но отнюдь не его результатов [364].

В 2002 г. книга Кифишина о «письменности» из Каменной Могилы [365]получила одобрение у Верховной рады Украины и удостоилась «Знака Почёта» от главы киевской администрации А. Омельченко. В связи с этим корреспонденты московской газеты «Труд» подчёркивали, что не нашедшие поддержки у специалистов идеи Шилова и Кифишина были восторженно встречены националистами и прочими любителями «арийской идеи». Фактически журналисты с тревогой писали об экспансии паранаучных концепций, получающих всё большую популярность в обществе [366]. Эта небольшая заметка тут же получила отповедь Шилова, размещённую на одном из неоязыческих (!) сайтов. Любопытно, что в своём ответе основательность своих построений Шилов аргументировал не достоверностью реконструкций, а пространным списком приложенной к книге справочной литературы, что и предлагал считать «фактами». А научным признанием своей работы он счёл тот факт, что рецензенты назвали его труд «монографией». Он упрекал украинских археологов в замалчивании публикаций, включая его собственные, которые по сути, как отмечено выше, не имели прямого отношения к науке. Демонстрируя свою установку на популизм, он подчёркивал, что для него «народное доверие» много важнее квалифицированного мнения коллег-учёных. Этим он сам выводил себя за рамки научного сообщества, о чём и писали журналисты. Шилова возмущало, что кто-то может сомневаться в способности археологов «оценивать неведомые тонкости языкознания и шумерологии». Но ведь эти сомнения высказал не кто иной, как уважаемый им его именитый рецензент Трубачёв! Нет нужды пересказывать все эмоциональные высказывания Шилова в адрес журналистов, ибо его ответ, оперирующий вненаучными аргументами и нарушающий научную этику, лишь подтверждает их мнение о его научной маргинальности. Любопытно, что его последним «убойным» аргументом служило то, что журналисты «мазнули грязью Народных депутатов Украины», включая «офицера службы безопасности» (!), как будто научные проблемы решаются не специалистами, а действующими политиками и работниками спецслужб [367].