Артём Федорчук - Фальсификация исторических источников и конструирование этнократических мифов

Для любителей народных этимологий этнонимия юга Балтики и Центральной Европы представляет собой целый букет наименований, которые сопоставляются со словом « Русь ». Это и « рутены », и « руги », и « раны » (« руяне »). Общим для всех них является начальное « ру ». В крайнем случае — « р », этого тоже вполне достаточно. Как и средневековые, западноевропейские писатели название одного народа с лёгкостью переносят на другой. Но средневековым хронистам это простительно. Обозначения, созвучные с древними, зачастую ещё античными этнонимами современных народов, были нормальной практикой. Дания называлась «Дакией», Галицко-Волынская Русь — «Галицией», славяне — «скифами» и т. д. Поэтому русов средневековые хронисты могли поименовать « рутенами » или « рутами ». Государство Русь назвать « Рутени » или, реже, « Руги ». Однако ныне совершенно очевидно, что, как даны не являлись потомками даков , а галичане — потомками испанских галисийцев, так и русы не имели ни малейшего отношения ни к кельтам — рутенам , исчезнувшим ещё в ходе Великого переселения народов, ни к германцам — ругам , населявшим области в Северной Германии. Кстати, рутены и руги не принадлежат к славянским народам, о чём обычно как-то забывают. Они не славяне.

Такая же неразборчивость царит и в прибалтийско-славянской этимологии слова «варяг», производного, как полагают, от названии племени варнов , вагров или варинов , живших в нынешнем Гольштейне с античных времен. Про античные времена мы плохо знаем, но здесь опять основой для сопоставления имён является начальное « ва ». Причём разные написания одного и того же этнонима воспринимаются просто как самостоятельные варны и варины . Что, конечно, удлиняет список соположений, но отнюдь не усиливает его доказательность. Естественный вопрос: какой же из этих этнонимов мог бы лежать в основе слова « варяг »? Гедеонов ответил на него однозначно: «вагры — созвучное слово «варяг». Однако уже одно обращение к морфологии слова показывает, что они не связаны между собой. В первом случае выделяется основа вагр -, вероятно, корень ваг - с суффиксом — р -. Во втором — корень вар - с суффиксом — я -. То есть совершенно разные основы.

Этому возрождению, реанимации народных этимологий способствует, с одной стороны, недостаток образования. Разделение на историческое и филологическое образование, которое произошло в советское время, чрезвычайно мешает знакомству историков с основами филологии и языкознания, при котором невозможны были бы некоторые сопоставления. С другой стороны, совершенно очевидна политическая, идеологическая заданность теорий, при которых привлекаются рассмотренные мною народные этимологии. Спасибо.

З. В. Кананчев: Вопрос о Туре Хейердале. Мне довелось встречаться с ним, и вопрос по Азову у него возник ещё до того, как ему нс удалось доказать происхождение Одина от Удина из Азербайджана и лодок-плоскодонок, обнаруженных на рельефных изображениях Гобустана. Что касается народной этимологии, то стоит привести пример тюркогенеза, который на современном этапе очень сильно развит, особенно в Азербайджане, где слово « Италия » происходит от « итал ли », то есть «кормящая собака», «страна собак», а легенда с Ромулом и Ремом сравнивается с легендой об Ашене — тюркском прародителе, тем самым даётся прямое указание на величественное происхождение. Последней версией происхождения и влияния кавказских албанцев на Италию было то, что у лезгин есть национальное блюдо сродни пицце. Тем самым лезгины перенесли пиццу в Италию и т. д. Это проблема очень серьёзная, она зародилась, наверное, в 70-х гг. Есть книга знаменитого в Азербайджане Гейбуллаева «Топонимика Азербайджана», где приводится множество построений, сделанных на основе народной этимологии. Сейчас, к сожалению, они выдаются за научный факт. И с этим уже бороться не приходится, только пожимать плечами, до какого уровня это может дойти. У меня такой вопрос: ведутся ли исследования в этой области со стороны российских учёных, сравнительный анализ народных этимологий в постсоветском пространстве, изучается ли их влияние на создание национальных историй?

Е. А. Мельникова: Я не знаю, честно говоря, таких исследований. Народные этимологии — это фантом. А бороться с фантомами труднее всего, потому что как объяснить, что этого нет? Кроме того, с создателями народных этимологий невозможно разговаривать на научном языке. Они мои аргументы не воспринимают и обижаются, что я не воспринимаю их аргументы. Получается, что мы как бы в разных плоскостях. Вроде и видим друг друга, а понять не можем, потому что научная аргументация не является для них аргументом. Я не раз слышала: «Ну подумаешь лингвистика, и что это значит? Ну подумаешь, не может такой звук произойти из такого-то. Ну и что».