Константин Аверьянов - Загадка завещания Ивана Калиты

Итак, мы выяснили, что под термином «купля» завещания 1389 г. Дмитрия Донского следует понимать полученные в приданое земли и другое имущество. Но почему же оно именовалось в XIV в. термином «купля»? Для выяснения этого вопроса необходимо обратиться к сохранившимся до наших дней трем духовным грамотам сына Дмитрия Донского Василия I. Говоря о владениях его жены великой княгини Софьи Витовтовны, они дают интересную подробность, из которой выясняется, что Софья Витовтовна самостоятельно купила ряд подмосковных сел, которые являются ее полной собственностью и которыми она вольна распоряжаться, как захочет. «А што ее примыслъ, в томъ волна, по душе ли дасть, сыну ли дастъ» [706], — читаем в первой духовной грамоте. «А што покупила на Москве и што ее примыслъ, то ее и есть... А што ее прикупъ и примыслъ, а то ее и есть» [707], — уточняет второе завещание. «А что ее прикупъ и примыслъ, а то ее и есть… А что покупила села на Москве и что ее примыслъ, а то ее и есть» [708], — говорит третья грамота.

Здесь резонно задать вопрос — на какие деньги княгиня совершала данные покупки? Поскольку ими не могли быть средства ее мужа Василия I, остается возможным лишь единственный вариант — Софья Витовтовна приобрела эти села на деньги, полученные ею в приданое от своего отца. Вкладывая свои средства в покупку подмосковных сел, она стремилась обратить деньги в приносящую постоянный доход недвижимость. Очевидно, эти приобретения можно было назвать «прикупом» или «куплей».

При этом следует полагать, что Софья Витовтовна не была единственной из женщин своего времени, кто стремился выгодно вложить свои средства, с тем чтобы обеспечить свою будущую жизнь в случае возможных осложнений во время супружества (развод, смерть мужа и т. п.). В этой связи необходимо напомнить важное наблюдение Н.Л. Пушкаревой, отметившей, что если в русских документах содержится немало примеров получения в качестве приданого недвижимой собственности, то западные современницы древнерусских женщин получали приданое чаще всего в виде денег и движимости [709]. Подобная практика существовала в более раннее время и на Руси. В частности, говоря о рядной грамоте Тешаты с Якимом, мы отметили факт, что последний получил приданое за своей женой не в виде недвижимости, а серебром, то есть деньгами. От XII в. до нас дошло одно из граффити Софии Киевской, где княгиня Всеволожая упомянута как покупатель «земли Бояновой», за которую она заплатила «семьсот гривен собольих» [710]. И хотя в своем комментарии к этому источнику Н.Л. Пушкарева полагает, что указанную финансовую операцию княгиня проводила, уже будучи вдовой, на исходе жизни [711], у нас есть все основания думать, что данную недвижимость она купила на средства, доставшиеся ей в качестве приданого, с тем чтобы обратить их в землю, от которой можно было получать ежегодную ренту.

Установившееся с XIII в. татаро-монгольское иго и тот факт, что ежегодно из русских княжеств в Орду уходили огромные суммы денег, привели к тому, что на Руси начал испытываться серьезный недостаток серебра. Результатом этого стало то, что в качестве приданого за женщинами стали давать не деньги, а недвижимость. Следствием этой перемены стало и то, что приблизительно с XV в. в источниках термин «купля» начинает заменяться выражением «приданое», которое дожило до наших дней.

Вместе с тем возможно и несколько другое объяснение происхождения термина «купля» применительно к имущественно-брачным отношениям. Спорным по сей день является вопрос, существовала ли в древнейшей Руси «купля жен», известная как брачный обряд многим славянским народам и описанная арабскими авторами. Начиная с крещения Руси и присвоения церковью монопольного права утверждения брака мы наблюдаем постепенный процесс складывания норм семейного законодательства. Он шел двумя путями: с одной стороны, через узаконение решений церковной власти, опиравшейся в своих действиях на византийское брачное право, а с другой — через трансформацию древних обрядов в правовой обычай и постепенное их приближение к новым нормам семейно-брачных правил [712]. В этой связи можно предположить, что трансформировавшиеся подобным способом связанные с брачными обрядами отношения еще долгое время сохраняли прежнее название «купля» и лишь только в XV в. заменяются новым термином «приданое». Но проблема эта представляет собой отдельный предмет исследования и выходит за рамки данной работы.

Мы же должны задать другой вопрос — является ли верным наше объяснение «купель Ивана Калиты» и не представляет ли оно собой лишь очередную версию истолкования этого сложного вопроса, которая может быть легко оспорена находкой новых, не замеченных нами доводов и аргументов? Определенный повод думать так заставляет высказанное в литературе суждение, что «в период после нашествия монголов княжества Северо-Восточной Руси щ разу не переходили от одной линии Рюриковичей к другой в качестве приданого за невестой. Единственный случай получения княжества через брак с представительницей местного княжеского дома (вокняжение в Ярославле смоленского князя Федора Ростиславича Черного во второй половине XIII в.) был вызван смертью всех мужчин из семьи невесты» [713]. Но столь категоричное утверждение вряд ли верно. Мы видели, что помимо Галича, Белоозера и Углича подобным образом, в качестве приданого за женой Семена Гордого Марией Александровной, московским князьям достался Дмитров.