Элеанор Херман - Элегантная наука о ядах от средневековья до наших дней [Как лекарственные препараты, косметика и еда служили методом изощренной расправы]

В 1466 году в Париже от чумы умерло 40 000 человек. Венеция потеряла 50 000 человек в 1576–1577 годах – примерно треть населения. Вспышка 1649 года выкосила половину Севильи. В 1656 году эпидемия свела в могилу половину жителей Неаполя (а в то время там проживало около 300 тысяч людей). Великая Лондонская чума 1665 года убила 100 000 человек, то есть каждого четвертого.

Дворцы и дома стояли на выгребных ямах, дороги покрывали отходы человеческой и животной жизнедеятельности, а колодезная вода могла убить, если ее не кипятить и не смешивать с вином. В большинстве крупных городов речную воду оставляли настаиваться в ведре в течение нескольких дней, чтобы осели твердые частицы, а затем вычерпывали с поверхности и мешали со спиртом, который убивал микробов. В 1778 году мать Вольфганга Амадея Моцарта Анна Мария которая сопровождала сына в поездке по Парижу, умерла от дизентерии, потому что выпила канализационную воду, которую шутливо называли «водами Сены».

В 1853 году холера погубила более 10 000 жителей Лондона. Год спустя в районе Сохо сильная вспышка охватила тысячи, и менее чем за месяц скончались 616 человек. Власти по-прежнему считали, что эпидемии вызывают миазмы из экскрементов, однако доктор Джон Сноу, проведя исследование, выяснил, что большинство больных пили воду из одного и того же общественного колодца, который был выкопан всего в трех футах от выгребной ямы (из которой, как мы понимаем сегодня, и просачивались фекальные бактерии). Доктор Сноу настаивал, что причина холеры – не вредные пары, а вода, загрязненная фекалиями.

Хотя вспышка, казалось, уже поутихла, он все равно перекрыл насос. Эпидемия прекратилась – и с тех пор не возвращалась. Тем не менее члены Лондонского Совета по охране здоровья не видели никакой связи между утечкой фекалий, общественным колодцем и холерой. Доклад того времени резюмирует, что «после тщательного расследования мы не видим причин принимать на веру подобное убеждение».

В 1883 году немецкий бактериолог Роберт Кох опубликовал работу о бактерии Vibrio cholerae, вызывающей холеру, тем самым доказав правоту доктора Сноу. К счастью, Лондон в то время уже окончательно изгнал холеру – после Великого зловония 1858 года. Тогда в засушливое лето температура поднималась выше ста градусов по Фаренгейту [37] 37,8 по Цельсию. , и уровень воды в Темзе упал, обнажая берега, покрытые человеческими экскрементами. Весь город пах, словно переполненный ночной горшок.

Во время Великого зловония 1858 года весь Лондон пах, словно переполненный ночной горшок.

Членов парламента так тошнило от вони, что они даже пытались мочить оконные занавески в хлористой извести – но это не спасало. Канцлер казначейства Бенджамин Дизраэли назвал реку «Стигийским бассейном, полным невыразимых и невыносимых ужасов». В результате лондонский Столичный рабочий совет построил комплексную канализационную систему длиной в тысячу сто миль труб. Чума и холера были не единственными болезнями, от которых страдали все – от нищих до монархов. Так же распространялись брюшной и сыпной тиф, ротавирус, шигеллез, корь, дифтерия, коклюш, бронхит, пневмония, оспа и туберкулез. В 1509 году Генрих VII умер от туберкулеза, а его наследник принц Артур – в 1502 году от туберкулеза или чумы. В 1694 году королева Англии Мария скончалась от оспы.

В 1712 году некая эпидемия – вероятно, кори – охватила Версальский двор и погубила Великого дофина Людовика (сына Людовика XIV), его жену и маленького сына. Всякий учтивый придворный, сверкающий бриллиантами и шуршащий шелками, был потенциальной Тифозной Мэри [38] Первый человек в США, признанный бессимптомным носителем брюшного тифа. , распространяющей заразу на первого встречного.

Не только живые являлись переносчиками болезней. Со времен Черной чумы 1340-х годов крупные европейские города страдали от избытка трупов. На рубеже XVIII века писатель Даниэль Дефо стал свидетелем строительства дорогих домов на останках чумных ям времен эпидемии 1665 года, которая погубила около сотни тысяч людей. «Дома… строят на той же самой земле, где хоронили бедняков, и там, где заливают фундамент, – выкапывают тела. Некоторые сохранились так хорошо, что женские трупы опознаются по длинным волосам, а иные вовсе не тронуты разложением… Часть людей предполагает, что это может угрожать возвращением болезни».

На столичные кладбища текли потоки – иногда в буквальном смысле – мертвых тел. В 1780 году в Париже, после месяца проливного дождя, зловонное 600-летнее Кладбище Невинных ворвалось в подвал соседнего дома. Ухмыляющиеся скелеты и полусгнившие гробы громоздились до самого потолка, к шоку и ужасу хозяина дома, который, разинув рот и держа фонарь, стоял на ступеньках подвальной лестницы. Людовик XVI распорядился перезахоронить кости со всех парижских кладбищ под городом или вне его стен. За двенадцать лет было перемещено около шести миллионов тел.