Ричард Вайнен - Долгий '68 - Радикальный протест и его враги

Я посвятил отдельные главы Соединенным Штатам, Франции, Германии и Великобритании. Америка важна отчасти потому, что она была самой могущественной среди западных демократий. Протестующие в других местах нередко наблюдали за ней с большим вниманием — не только из-за того, что относились к ее правительству с ненавистью, но и потому, что пытались подражать американской «контркультуре». Америка иллюстрирует одну из частных версий 68-го — ту, для которой характерны небывалый подъем массовых движений в 1960-е и столь же глубокий их упадок в 1970-е, включавший, помимо прочего, разрыв между студенческим движением и рабочим классом. Безусловно важна Франция, поскольку именно на нее в 1968 году смотрел весь мир. Кроме того, она представляла интересную антитезу Америке благодаря альянсу, который сложился здесь между рабочими и студентами. Важность Германии обусловлена тем, что ее версия 68-го довольно часто — хотя лично я считаю такой подход ошибочным, — рассматривается как порождение нацистского прошлого 1930-х и/или предчувствие террористического будущего 1970-х. Наконец, Великобритания представляет другую разновидность 68-го — ту, что обрела кульминацию в 1970-е годы и в которой рабочие сыграли выдающуюся роль.

Эта книга главным образом обобщает исследования, предпринятые другими людьми. Несмотря на то что мне пришлось немного позаниматься архивной работой в Великобритании и во Франции, в основном я опирался на вторичные источники и те немногие первичные, которые уже опубликованы. В случае 68-го различие между двумя этими типами источников остается непривычно размытым, потому что многие из специалистов сами были «включенными наблюдателями» описываемых ими событий. Не все авторы, свидетельства которых я использовал, согласятся с моей интерпретацией их трудов. Участники «долгого 68-го» нередко возмущаются, когда кто-то другой рассказывает «их историю». Я понимаю, что изыскания в области современной истории часто кажутся странными для тех, кто сам проживал описываемые историками события. Тем не менее не вижу причины, по которой непосредственные участники 68-го должны претендовать на особое право — право избежать холодного скальпеля исторического анализа. Кроме того, в этой книге предпринимается попытка интегрировать 68-й в широкий контекст политической истории большого временнóго периода. В ней утверждается, что один из способов понять 68-й предполагает изучение также и тех, кто противостоял протестам или пытался так или иначе ими управлять — в правительствах, профсоюзах и традиционных политических партиях.

«Красота — на улице» — плакат 68-го

Консерватор Энох Пауэлл был ключевой фигурой британского 68-го. В апреле того года он обрушился на «цветных» иммигрантов в публичном выступлении, которое назвали «речью о реках крови», и с тех пор его появление в университетах неизменно вызывало возмущение со стороны студентов. Однако позиция Пауэлла была отнюдь не однозначной. Его антиамериканизм был поистине неистовым, а отношение к вьетнамской войне скорее напоминало взгляды его заклятых врагов. Поклонники часто писали письма Пауэллу, но он не всегда соглашался с их идеями. Один из его корреспондентов, например, был уверен, что массовое появление китайских ресторанов в английских деревнях — это прикрытие для проникновения маоизма, но политик не разделял такое мнение 1. А когда Пауэллу написала обеспокоенная мать, обнаружившая у дочери журнал Honey со статьей о девушке, которая познакомилась с сексом, наркотиками и левыми идеями в коммуне Wild Blue Yonder, он осторожно предположил, что статья могла быть ироничной 2. Некоторые послания политик складывал в коробки, маркированные ярлычками «Безумцы», но зато письма, связанные с контркультурой, студенческим радикализмом и властью профсоюзов, помещал в отдельную папку, названную просто — «Вещь».

Многие разделяли ощущение Пауэлла: таким людям казалось, что они способны распознавать определенный тип радикальных идей, но не умеют выразить это понимание в словах. У сторонников 68-го и их противников было любопытное сходство: они определяли себя через тех, кому противостояли (или через тех, кто противостоит им), а не через то, что ими отстаивалось. Стюарту Холлу, скорее всего, нашлось бы место в пауэлловской папке «Вещь». Это был чернокожий теоретик культуры, который в 1968 году участвовал в студенческом захвате Бирмингемского университета; французские консерваторы посчитали бы, что такой человек отмечен «мышлением 68-го» (la pensée 68). В 1979 году Холл определил тэтчеризм как оппозицию «радикальным движениям и политическим всплескам 1960-х, для которых "1968" является удобным, но не вполне адекватным обозначением» 3. В апреле 1965 года, под занавес демонстрации против вьетнамской войны, Пол Поттер, лидер организации «Студенты за демократическое общество», произнес речь. Он призвал собравшихся «назвать эту систему по имени» — определиться, против кого они сражаются. Некоторые предположили, что имеется в виду капитализм, но сам Поттер не использовал это слово. Подобно Пауэллу и Холлу, он, по-видимому, полагал, что собственные ценности лучше определять через их противоположность. Позже он скажет: «Слово, которое мы ищем… должно именовать не только "систему", но и нас самих» 4.