Эдвард Радзинский - Тираны России и СССР [Распутин. Жизнь и смерть + Сталин. Жизнь и смерть]

По такой же схеме, видимо, организовывалась безопасность Ленина: Коба создал запасные квартиры и, на случай неудачи восстания, наладил маршрут немедленной эвакуации Вождя из Петрограда, скорее всего, в Финляндию. Он, как лицо «наименее интересовавшее полицию», и должен был это осуществить. Такова была его важная, но негероическая миссия.

Впоследствии и он сам, и партийные вожди предпочтут о ней молчать. А официальная сталинская историография поместит Кобу в кипящий Смольный, где он будет руководить восстанием вместе с Лениным, окруженный безымянными фигурами, ибо почти всех действующих лиц переворота он отправит на смерть.

Весь день Коба продолжает играть в «мирные намерения». Как официально прикрепленный ко Второму съезду Советов, около полудня он вместе с Троцким появляется на совещании делегатов съезда, который должен открыться на следующий день. На вопрос одного из эсеров: «Какая цель у Военно-революционного комитета — восстание или охранение порядка?», Коба с готовностью ответил: «Порядок».

Мелькая на собраниях с мирными заявлениями, Коба, конечно же, продолжает держать связь со своим подопечным. В бывшем Партархиве хранятся мемуары В. Фофановой, хозяйки квартиры, на которой скрывался Ленин: «Когда наступило 24-е число… в Политехническом институте был митинг, на котором выступал Сталин, и ему нужно было передать записку от В. И.».

Имея постоянную информацию от Кобы, Ленин узнает о победоносном течении переворота. Явно повторялась история Февральской революции — восстание не встречает никакого сопротивления. Должно быть, поэтому поздно вечером Ленин нарушил уговор: скрываться в квартире до окончательной победы. Как напишет охранявший его финн Рахья: «Ильич попросил привести к нему Сталина». Но, поняв, что это «отнимет уйму времени», Ленин, загримировавшись, отправился в Смольный без Кобы.

Прибыв в Смольный, Ленин грима не снимает, несмотря на все победные реляции. Троцкий вспоминал: «Мы сидели с Владимиром Ильичем. Он был обвязан платком, как от зубной боли, с огромными очками — вид довольно странный. Проходивший меньшевик Дан внимательно посмотрел на странного субъекта. Ленин толкнул меня локтем: узнали, подлецы».

Ночью Ленин собирает заседание ЦК — формировать правительство. Большевичка С. Равич вспоминала: «В маленькой комнатушке у плохо освещенного стола на пол сброшены пальто. В комнату все время стучат — сообщают об очередных успехах восстания. Среди присутствующих — Ленин, Троцкий, Зиновьев, Каменев и Сталин». Да, Коба тотчас поспешил в Смольный вслед за своим подопечным — ведь обсуждается новая власть. По предложению Троцкого, все время помнившего о Французской революции, новые министры стали называться народными комиссарами. Ленину понравилось. Перешли к составу. Ленин, естественно, предложил назначить организатора переворота Троцкого председателем Совета народных комиссаров. Однако Троцкий об этом и слушать не хотел и в числе прочих доводов назвал свое еврейство. Ленин был возмущен, но… все-таки сам занял этот пост, а Троцкому предложил «иностранные дела». Не забыл Ленин, конечно, и верного Кобу. Грузин стал главой комиссариата по национальностям.

Остаток ночи новый глава правительства провел в той же комнатке, устроившись на газетах. А новый народный комиссар не спал — подготавливал очередное обращение к народу по случаю свержения Временного правительства, хотя оно по-прежнему находилось в Зимнем дворце.

Днем в 14.35 открылось экстренное заседание Петроградского Совета в актовом зале Смольного. Очевидец писал: «Два ряда массивных белых колонн, освещенных хрустальными люстрами, стол президиума на помосте, на фоне пустой золотой рамы, откуда выдран портрет императора… Троцкий в черном костюме, как для бала, поверх наброшена солдатская шинель. От имени Совета он объявил несуществующим Временное правительство. Врезалась в память бессмертная речь Троцкого. Это был какой-то расплавленный металл. Слушали его с затаенным дыханием, с решимостью пойти за ним беспрекословно куда бы он ни позвал!»

Потом говорил Ленин, объявивший о победе рабоче-крестьянской революции.

Молотов вспоминал: «Я был позади трибуны, в президиуме. Ленин обращался к залу, и одна нога у него была приподнята. Он имел такую привычку, когда выступал. И видна была подошва. Я заметил, что она совсем протерта».

С протертой подошвы началась их великая власть… Впоследствии Коба «отредактирует» это заседание. Его историки оставят только выступление Ленина.