Джозеф Дэйвис - Посол к Сталину

Он добавил, что внешнеполитическое ведомство (Литвинов) получило чёткие указания из Кремля (от Сталина) вести новое дипломатическое представительство со всевозможной любезностью и не допустить, чтобы никакие трения, существовавшие ранее, повлияли на отношение к новому послу. Я был рад слышать это.

Дневник, Берлин, 16-го января 1937-го.

Мы остановились здесь, чтобы отдохнуть несколько дней. Посол и миссис Додд устроили очень приятный обед. Доктор Шахт и его супруга, бывший посол Германии в Вашингтоне фон Гаффрон-Притвитз, польский посол Липски, русский посол и мадам Суриц вместе с моим давним другом и одногруппником по Университету Висконсина Луисом Лочнером превратили обед в очень приятное событие.

Провёл подробное обсуждение с главой "Русского отдела" в германском министерстве иностранных дел. К моему удивлению, он утверждал, что мои взгляды на устойчивость внутренней российской политики и надёжность Сталинского режима не выдерживают критики.

Он считал, что мои сведения полностью не верны – Сталин вовсе не окопался во власти как следует. Он утверждал, что я, вероятно, обнаружу там большую революционную активность против власти, которая может вскоре перейти в открытую.

(Примечание Мемуариста. Сегодня принято утверждать, что предателей-троцкистов обвинили зазря. Что никакого государственного переворота они не замышляли и с Германией о свержении Сталина не договаривались. Но отчего-то германский МИД уверен, что Советского вождя вот-вот свергнут. Очень любопытный штрих к процессам Радека и Бухарина, на которые вскоре лично попадёт посол Дэйвис. Продолжаем.)

Нанёс визит послу Додду, чтобы попрощаться и обсудить, что я узнал в его сфере ответственности.

В соответствии с приглашением, полученным на обеде, нанёс визит также доктору Шахту в Рейхсбанке. Он попросил оградить его от посетителей и у нас оказалась добрая пара часов для разговора. Он был весьма огорчен по поводу предполагаемого недостатка честности Британии и Франции и их ответственности за экономические проблемы Германии.

Шахт выразил высшую степень восхищения президентом. Он сказал, что президент США в наивысшей степени один из величайших людей мира, что ему присуща необычная способность сводить любую ситуацию к элементарным факторам и применять простой здравый смысл для ее решения. Подобное, – сказал он, – свойство гения и подлинного величия.

Дневник, Берлин, 17-го января 1937-го.

Был приглашён на чай к русскому послу, осмотрел его замечательные русские картины. Это был "сидячий" чай – полноценное угощение. Особенно красивы оказались "снежные" картины. Все принадлежали кисти старых русских мастеров.

Здание посольства досталось еще от старого времени, необычайно красиво – огромные комнаты, высокие потолки, всё в имперской манере.

Сам посол представляет тип старого революционного интеллектуала – высоко образованный и интересный. Бурной холодной ночью они сопроводили нас до самого поезда. Нам пришлось буквально протискиваться в вагон, так как он остановился только на короткое время, чтобы взять пассажиров. Но мы благополучно справились и слегка "выдохнули". Тронулись к Варшаве в одиннадцать сорок.

Журнал, Берлин, 17-го января 1937-го.

Любопытное заявление нацистов попалось мне в газете вчера.

"Мы ждали смены эпох, полного разрушения политических и общественных идеологий. Именно для этого и созданы демократии. Но сегодня они сознательно или бессознательно ничто более, чем центры заразы, переносчики бацилл и подручные большевизма. Они – одна группа, мы – иные. Будущее отвратит коллективизм от неустойчивых реакционных масс. Демократии подобны песку, ползучему песку. Наш государственный политический идеал подобен пикам гранитных скал!"

Это поразило меня в качестве весьма сжатого, ясного и угрожающего заявления о германском отношении к окружающему миру. Это пугающе. Боюсь, это указывает на дух завоеваний скорее, чем на желание мирно развиваться на своих землях.

Дневник, в поезде, 18-го января 1937-го.

Холодная, безрадостная страна, которую мы проезжаем – Польша. В Варшаве нас посетил Джон Кахади. Кажется, он всем здесь доволен. Поезд чистый, весьма серый и холодный в вагоне-ресторане и не слишком удобный в вагоне спальном.

Позднее, граница СССР.

Советник посольства Лой Хендерсон встретил нас в пограничном городке Негорелое. Все говорили мне, что он совершенно замечательный человек и выдающийся кадровый офицер. Я нахожу его скромным и очевидно, способным сотрудником. Он мне понравился, уверен мы с ним поладим. Бедняга Хендерсон прошлой ночью съел "плохой еды" (довольно частый случай здесь) и был весьма нездоров, тем не менее, держался достойно.