Евгений Жаринов - Империя Круппов. Нация и сталь

А в декабре 1941 года термометр внезапно опустился ниже сорока. Предсказания оказались ложными, пророчества не осуществились, стихии восстали, звезды в своем движении перестали работать на фюрера. Лед торжествовал над огнем. Автоматическое оружие отказывало, когда смазка замерзала, Синтетическое горючее разлагалось в баках под действием холода на два бесполезных элемента. Самое легкое ранение приговаривало к смерти. Так весь боевой бронированный корпус, победивший Польшу за восемнадцать дней, а Францию – за месяц, армия Гудериана, Рейнгарда и Геппнера, колоссальный легион завоевателей, который Гитлер назвал своими бессмертными, иссеченный ветром, обожженный льдом, погибал в снежной пустыне, чтобы доказать, что мистика действительнее, чем земная реальность. Коллективное бессознательное немцев середины XX столетия словно, сделав виток, вновь вернулось к доисторическим временам.

Добровольная «воля к смерти» также ярко проявилась в эпоху гитлеризма. «Гитлер и Геббельс, – писал Тревор Ронер, – призвали германский народ разрушить свои города и заводы, взорвать свои плотины и мосты, принести в жертву тысячи жизней, и все это во имя легенды под названием «сумерки богов». «Потери никогда не кажутся достаточно большими, – заявляет Гитлер накануне гибели Третьего Рейха. По его мнению, не враги Германии побеждают, а всемирные силы пускаются в ход, чтобы утопить землю и наказать человечество, потому что человечество позволило льду победить огонь. Как древнегерманский язычник Гитлер приносит и жертву воде: он приказывает затопить берлинское метро, где 200 000 человек, спасавшихся в подземельях от бомбежек, погибают. Это акт подражательной магии. Подобный поступок должен был вызвать апокалиптические события на земле и в небе.

Агония Третьего Рейха словно восстанавливала в деталях гибель древнегерманских богов, описанных в сказаниях. В одном из них говорится о том, что солнце «чернеет», звезды падают с неба, происходит землетрясение, вода заливает землю. После природных катаклизмов на свободу должны были выбраться чудовища, до этого надежно заточенные в царстве мертвых Хель. Прежде всего, это мировой Волк Фенрир и мировой змей Ермунганд. Из Хель приплывает и корабль мертвецов Нагльфрар. Начинается битва, в конце которой бог Сурт сжигает своим пылающим мечом весь мир.

Если подняться над Руром на вертолете, то может сложиться впечатление, будто плывешь сквозь густой туман. Вот он тот священный пламень, о котором говорили и древние сказания и идеологи фашизма. Даже в солнечный день на большой высоте видимость, как правило, не превышает одной мили. Столбы фабричного дыма начинают подниматься вертикально вверх уже в районе Кёльна и достигают трехкилометровой высоты. Этот непроницаемый смок валит из целого леса промышленных труб. Он даже различается по цвету: черный, красный, коричневый, белый и оранжевый.

Внизу вы можете видеть лишь унылый промышленный пейзаж. Под вами наковальня Третьего Рейха или, точнее, то, что когда-то было наковальней. Вот оно реальное воплощение пробудившегося коллективного бессознательного, которое долгое время дремало в раздробленной феодальной Германии пока не наступила наконец эпоха индустриальной революции. Внизу по бесконечным железнодорожным развязкам взад и вперед снуют неутомимые локомотивы. Именно этот индустриальный пейзаж больше всего любили снимать военные операторы союзных армий, стремясь показать поверженную промышленную мощь некогда великой Германии.

Действительно, на территории Европы с трудом можно отыскать место более благоприятное для развития торговли, в дальнейшем и промышленности. Природа щедро наградила Рур своими дарами. Даже сейчас с высоты птичьего полета можно отчетливо рассмотреть контуры средневековых торговых путей, некогда связывающих этот уголок Германии со всей Западной Европой. Однако немецкие города уже давно изменили свой первозданный вид, и трубы фабрик и заводов затмили собой очертания старинных соборов. И хотя Рур уже не производит оружия, как это было всего лет пятьдесят пять тому назад, память многих поколений людей с внутренним содроганием будет рисовать в своем сознании картины убийственной силы недавнего воинственного прошлого.

Здесь, в этом пейзаже, по-прежнему чувствуется некая скрытая угроза. И подолгу глядя на все из кабины зависшего, как стрекоза, вертолета невольно начинаешь угадывать в промышленных силуэтах странную фигуру гигантского Мирового Волка Фенрира, словно показавшего на какое-то мгновение свой зловещий облик. Так, город Хамм представляется с высоты птичьего полета как глаз животного, Реклинггаузен видится торчащим ухом, Дортмунд – пастью, Бохум – шеей, Вупперталь и Золинген напоминают передние лапы зверя, Мюльгейм и Дюссельдорф – это задняя часть волка, Рейнгаузен – огромный хвост, Гельзенкирхен, Боттроп и Дуизбург – выгнутая, ощетинившаяся спина. А Эссен, родина Круппов, – ничто иное, как сердце мифического чудовища, привольно разлегшегося на всей территории Рура.