Кэтрин Мерридейл - Ленин в поезде. Путешествие, которое изменило мир

объясняются главным образом недостатком продовольствия <���…>, и маловероятно, что произойдут серьезные волнения 8.

Сэр Джордж не понял, что сам хлеб теперь стал политикой. Именно голод социалисты использовали как повод вступить в разговор с людьми на фабриках и верфях, в мастерских и казармах. Листовки, речи и лозунги объясняли прямую взаимосвязь между нехваткой продовольствия, войной и самодержавием. Голод служил первым толчком, но стоило рабочему хоть раз принять участие в забастовке, как его, воодушевленного песнями и лозунгами, увлекала революционная волна. 9 января 1917 года, в годовщину Кровавого воскресенья, также прошли забастовки, имевшие очевидный политический характер. 14 февраля, в день открытия сессии Думы, Межрайонный комитет и поддерживавшие его организации вновь призвали рабочих к забастовке, на этот раз под лозунгами мира, демократии и даже республики 9.

Массовые забастовки случались и раньше, но их размах теперь был совершенно иным, а требования начали выходить далеко за пределы вопроса о хлебе. Перемена настроения была заметна даже такому стороннему наблюдателю, как Морис Палеолог, – 6 марта (21 февраля по новому стилю) он записал в дневнике:

Сегодня утром у булочной на Литейном мне бросилось в глаза злобное выражение лиц всех этих бедных людей в очереди, большинство их простояли тут всю ночь 10.

Спокойствие в Петрограде зависело от градоначальника генерал-майора Александра Павловича Балка, от полиции (3500 человек на город с населением в два с лишним миллиона) и от командующего гарнизоном генерал-майора Сергея Семеновича Хабалова. Их действия координировал министр внутренних дел Протопопов, который при начале кризиса прежде всего обратился за советом к духу Распутина 11. Подчиненных Протопопова отравляло взаимное недоверие. Балк, в частности, обвинял Хабалова в том, что тот “неспособен руководить собственными подчиненными” 12. На шефа полиции Алексея Тихоновича Васильева, получившего эту должность исключительно благодаря дружбе с Протопоповым, надеяться тоже было нечего, а главным достоинством самого Балка считалось аккуратное делопроизводство 13.

Всё это было бы не так и важно – к некомпетентности правительственных чиновников в России было не привыкать, – если бы можно было положиться на солдат под командованием Хабалова. Петроградский гарнизон составляли 200 тысяч солдат, которые размещались в казармах в центре города. Большинство этих людей жили в условиях, мало чем отличавшихся от положения их крепостных предков 14. Как вспоминал Альфред Нокс,

столичный гарнизон составляли гвардейские батальоны запаса и несколько линейных частей <���…>, большинство из которых никогда не участвовали в боевых действиях. Ими командовали офицеры, уволенные с фронта после ранения и рассматривавшие службу в столице как род восстановительного отпуска, или недавние выпускники военной академии.

Один скептически настроенный русский генерал говорил Палеологу в ноябре 1916 года:

По моему мнению, столицу давно уже следовало бы очистить от охраняющих ее частей. <���…> Если Господь не упасет нас от революции, то развяжет ее не народ, а армия 15.

Генерал ошибался. Армия в самом деле сыграла решающую роль, но она вступила в игру, когда народ уже взбунтовался. Все началось с праздника, пусть импортированного и не совсем полноценного. Международный женский день был придуман перед войной немецкой социалисткой Кларой Цеткин. В Петрограде его отмечали 23 февраля, через полтора месяца после годовщины Кровавого воскресенья. В первые годы многие русские товарищи сомневались в том, стоит ли отмечать этот праздник, и споры о его пропагандистской ценности продолжались и в феврале 1917 года. Планировалось шествие, но были опасения, что участников будет слишком мало и что придут главным образом женщины.

Мы должны научить рабочий класс выходить на улицы, – писал Шляпников Ленину, – но времени на это не было 16.

Он добавлял (и не в первый раз), что типографии у него больше нет, а без манифестов и прокламаций большевики не смогут повести за собой никого. Другие фракции, однако, видели в празднике некоторый шанс для своей пропаганды. Листовка, выпущенная “Межрайонкой” и воспроизведенная у Шляпникова, была недвусмысленна:

Виновато правительство. Оно начало эту войну и не может ее закончить. Оно разоряет страну и несет ответственность за то, что вы голодаете <���…>. Довольно! Долой преступное правительство и банду воров и убийц! Да здравствует мир! 17