Кэтрин Мерридейл - Ленин в поезде. Путешествие, которое изменило мир

Публика ликовала, когда позавчера стало известно о смерти Распутина, – записал Палеолог. – Люди обнимались на улице и ставили свечи в Казанском соборе 63.

Хор сообщал в Лондон:

Если о самом покойном никто доброго слова не скажет, то хотя бы о его смерти можно сказать “только хорошее” 64.

Хор, очевидно, не хотел говорить о том, что в организации и осуществлении убийства могли быть замешаны его собственные люди. Смертельный выстрел, возможно, был сделан Освальдом Рейнером после многочасовой пытки и допроса Распутина о том, знает ли тот что-нибудь о немецком влиянии при дворе. Согласно подготовленной заранее легенде, которая быстро получила распространение, убийство было исключительно актом русского патриотизма, но с некоторого времени даже в речи сотрудников британской разведки, как заметил Хор, глагол “ликвидировать” стал звучать с подозрительной частотой 65. По признанию того же Хора, убийство показало, что ликвидация вполне возможна, но что этим было достигнуто?

Столица скоро вернулась в состояние безнадежного отчаяния. Руководствуясь чистой злобой, Совет министров запретил намеченный на первые дни нового года съезд земских обществ и благотворительных организаций. Выборы в Московскую городскую думу сопровождались бессовестными манипуляциями. Настроение в Петрограде в январе Роберт Брюс Локкарт оценивал как

еще более нездоровое, чем прежде. Шампанское текло рекой. Самые роскошные отели города, “Астория” и “Европейская”, были забиты офицерами, которым полагалось быть на фронте <���…>. Даже в посольстве царила безнадежность. Сэр Джордж выглядел усталым и измученным 66.

После некоторой борьбы с собой и с дипломатическими правилами Бьюкенен решил нарушить протокол и сделал попытку предупредить царя. Накануне русского Нового года, 12 января, посланнику была дана аудиенция в Царском Селе. Предчувствуя дурные вести, царь принял Бьюкенена не так тепло, как обычно. Пока сэр Джордж говорил, оба стояли.

Когда его величество отверг всякие опасения как необоснованные, я заявил, что наши усилия до тех пор недостаточны, пока во всех союзнических странах не утвердится полная солидарность всех слоев населения.

Николай выслушал, почти ничего не сказав в ответ, и, лишь отпустив посетителя, дал волю чувствам – его буквально трясло от гнева 67. Должно быть, императрица поспешила утешить его (как потом узнал Палеолог, она слушала разговор через приоткрытую дверь).

Так или иначе, Россия оставалась союзной державой, а союзникам приходится искать общий язык. Еще в декабре 1916 года в Шантильи состоялась встреча представителей британского, французского и итальянского главных штабов – обсуждалась предстоящая кампания. Трудности в организации поездки помешали России участвовать в этой встрече, поэтому было решено направить делегацию трех западных союзных держав в Петроград 68. Делегацию подобного уровня должен был бы возглавить британский военный министр лорд Китченер, и он уже направился было в Россию еще прошлым летом, однако погиб, когда крейсер, на котором министр следовал в Архангельск, нарвался на немецкую мину на выходе из военно-морской базы Скапа-Флоу на Оркнейских островах.

Китченера явно не хватало в руководстве делегации, которую теперь возглавили лорд Милнер и французский генерал Кастельно; оба они имели самое смутное представление о России. “Союзнический Ноев ковчег”, как его назвал Хор, в январе 1917 года взял курс на порт Романовна-Мурмане (ныне Мурманск). Успешно ускользнув от немецких подводных лодок, члены делегации оказались в числе первых пассажиров только что построенной Мурманской железной дороги. Путь до Петрограда занял четыре дня.

Локкарт был в отчаянии:

Вряд ли когда-либо в истории великих войн был другой момент, когда столько важных министров и генералов на столь долгий срок оставили свои обязанности ради совершенно бессмысленного демарша 69.

Не желая, чтобы миссия Милнера хоть как-то осложнила отношения с союзниками, русские, писал Хор, решили не дать делегации делать что бы то ни было вообще. Программа визита была заполнена парадными обедами, ужинами, балами и концертами. Мэриэл Бьюкенен вспоминала:

Придворные кареты, блистающие упряжью и пунцово-золотыми ливреями лакеев, сновали по улицам. А перед Hotel d'Europe, где жили члены делегации, выстроилась бесконечная вереница автомобилей.

Хор уговорил петроградского градоначальника держать ресторан “Медведь” открытым всю ночь, чтобы делегаты могли развлекаться там с полюбившимися им звездами балета и оперы: