Анастасия Паламарчук - Британский мир в Средние века

Под Британским миром в период Средневековья и раннего Нового времени подразумевается исторически сформировавшаяся совокупность этнокультурных регионов и политических автономий, объединенных общей исторической судьбой. Средневековый Британский мир географически охватывал острова Британия и Ирландия, острова Англси и Мэн во внутреннем Ирландском море, острова пролива – Джерси, Гернси и Уайт, внутренние и внешние Гебридские острова, а также Шетлендские и Оркнейские острова. Парадоксом Британского мира является, с одной стороны, исключительная разнородность его частей (одновременное присутствие на сравнительно небольшой территории этнических групп и языков, принадлежащих к разным ветвям индоевропейских языков; соответственно, наличие нескольких исторически и этнически обусловленных типов социальной и политической организации), с другой стороны – общее для населявших эти территории народов инсулярное самосознание и представления об общности происхождения. Представления об исключительной роли и особой, отдельной от континентальной части Европы судьбе обнаруживаются уже в наиболее ранних памятниках британского латинского историописания – трудах Гильды Премудрого и Беды Достопочтенного. Однако ключевую роль для формирования концепции Британского мира и связанных с ним этногенетических мифов сыграли тексты Гальфрида Монмутского (сер. XII в.). Королевская власть в период правления Плантагенетов, а позднее тюдоровская и стюартовская династическая пропаганда охотно прибегала к интерпретациям гальфридианского мифа о семье бриттских народов, среди которых потомки легендарного Локрина (то есть будущие англичане) представляли старшую ветвь и в силу этого претендовали на первенство среди народов, населявших Британские острова. При этом шотландские интерпретации того же мифа приписывали старшинство собственному народу – потомкам Альбанакта (будущим шотландцам). Утверждаемое таким образом единство происхождения и тем самым равное «благородство» народов, населявших Британский архипелаг, предполагали одновременно и их сохранявшееся обособление, которое и делало возможным выстраивание иерархии «старших» и «младших». Вторым приемом, сохранявшим актуальность при обеих династиях, было использование «имперских» метафор, в которых «английская» империя уподоблялась империи римской. Этническое, правовое и культурное разнообразие не только не воспринималось верховной властью как препятствие на пути к реализации собственных амбиций, но, по – видимому, считалось необходимым для констатации «имперского» статуса совокупности своих владений.

Для понимания характера взаимодействия многообразных этнополитических автономий, складывавшихся на Британских островах на протяжении Средневековья, основополагающими являются концепции составной и композитарной монархий. Под составной ( multiple ) монархией понимается монархия, в состав которой входили различного уровня автономии, сформировавшиеся на основе еще дофеодальных этнотерриториальных объединений. В период формирования монархий Средневековья подобного рода объединения («свободы», франшизы, палатные графства или герцогства, «марки» и их составные части и т. д.) приобрели статус феодальных владений или корпораций, обладавших высокой степенью внутренней автономии (сохранение обычного права, исключенность из сферы применения королевской юстиции за исключением placita coronae , специфическая административная система и т. д.); контроль короны за подобными автономиями мог быть весьма условным. Работы Х. Кэм, К. Стрингера, Р. Р. Дэвиса, Дж. Вормалд, внимание в которых было сосредоточено на взаимодействии локальных элит и корпораций в период классического Средневековья, продемонстрировали крайнюю неоднородность не только очевидного этнокультурного ландшафта средневековой Англии, но и неоднородность политико – административную.

В 1975 году британский историк немецкого происхождения Х. Кенигсбергер ввел в научный оборот понятие композитарного государства, или композитарной монархии. Композитарный характер государства предполагал, что под суверенной властью одного монарха, осуществлявшего верховную власть, были объединены этнотерриториальные автономии (чаще всего со статусом королевства), не утрачивавшие своей политической субъектности. Композиты при этом сохраняли собственную правовую традицию, административную систему, представительство, налоговую систему, культурные и лингвистические особенности. Монарх выступал гарантом сохранения автономии композитов. В XVI–XVII веках композитарная форма организации монархий была достаточно распространенной (монархия испанских Габсбургов, объединявшая Кастилию, Арагон и заморские колонии; монархия Ваза, монархия Тюдоров в Англии, а после 1603 года – держава Стюартов на Британских островах, Речь Посполитая). Дж. Эллиотт, параллельно с Кенигсбергером анализировавший испанский и британский варианты эволюции верховной власти, разделял композитарные монархии на два типа: в первом случае суверен реализовывал сходные принципы управления в отношении подвластных ему композитов, что способствовало активной интеграции элит, институтов и формированию новых идентичностей (пример Кастилии и ее американских колоний, Англии и Уэльса); во втором случае управление композитами оставалось сугубо автономным, а монарх ориентировался исключительно на традиции и потребности каждого композита (Англия и Шотландия после унии 1603 года). В последнее десятилетие XX века Дж. Моррилл, представитель так называемой Новой британской истории, подверг критике концепцию композитарной монархии, предложив более динамичное, с его точки зрения, понятие «династического агломерата». Монархи и династии оказывались главными действующими силами в процессе государственного строительства. Главная роль в эволюции монархий раннего Нового времени отводилась не развитию национальных институтов, а династическому строительству как фактору, определявшему политическое развитие целых регионов (атлантического, средиземноморского, центральноевропейского и т. д.).