Арчи Браун - Типы лидеров. Определить, найти подход, добиться своего

Тем не менее, при всех оговорках, тема противопоставления сильного и слабого стала постоянной составляющей дискуссий о лидерстве в условиях демократии, в частности в Великобритании. Будучи лидером британской парламентской оппозиции, Тони Блэр любил приписывать «слабость» премьер-министру Джону Мейджору, получившему в наследство партийный раскол. Подчеркивая свое отличие от Мейджора, Блэр говорил: «Я ведусвою партию. Он идет вслед за своей» [51] John Rentoul, Tony Blair (Little, Brown, London, 1995), p. 427. . Став премьер-министром, Дэвид Кэмерон применял схожую тактику в отношении Эда Милибэнда с момента его прихода к руководству лейбористами, явно надеясь на то, что эпитет «слабак» приживется [52] Э. Милибэнд, который выглядит достаточно уравновешенным, чтобы не походить на чрезмерно начальственного лидера, тоже попался на удочку. Возможно, опасаясь показаться слабым, он сказал в одном из интервью: «На этой работе [лидера Лейбористской партии] узнаёшь о себе много нового, например выяснилось, что я — человек стальной закалки…» Guardian, 7 January 2012. То, что в своем впечатляющем выступлении на ежегодной конференции Лейбористской партии 24 сентября 2013 года Милибэнд несколько раз использовал словосочетание « мое правительство» (говоря о том, чем будет заниматься следующее правительство лейбористов, а чем не будет), возможно, также было реакцией на призывы произвести впечатление сильного человека. Однако ни один лидер лейбористов или премьер, кроме Тони Блэра (который использовал первое лицо единственного числа куда чаще своего преемника), не употреблял конституционно неверный и политически высокомерный термин «мое правительство». . Милибэнд смог отплатить тем же, когда в июле 2012 года попытка сделать палату лордов в большей степени выборным законодательным органом провалилась в результате массового бунта рядовых депутатов-консерваторов. Он заявил, что Кэмерон «утратил контроль над своей партией», а неповиновение заднескамеечников фракционному руководству демонстрирует «слабость» премьер-министра [53] ‘David Cameron and Ed Miliband clash over Lords reform’, http://www.bbc.co.uk/news/uk-politics-18798683 . . С тех пор попытки одного лидера приписать другому слабость повторялись с унылой регулярностью. Попытки изобразить руководителя конкурирующей партии в качестве «слабого лидера» стали обычным явлением и в ряде других стран. Так, например, после избрания Стефана Диона лидером Либеральной партии Канады в 2006 году консерваторы постоянно проводили в массы мысль о том, что он «слаб» [54] Donald J. Savoie, Power: Where Is It? (McGill-Queen’s University Press, Montreal, 2010), p. 96. . (Из всех стран Содружества, использующих Вестминстерскую систему государственного управления, не исключая и породившую ее Великобританию, кажется, именно для Канады характерны премьер-министры с преобладающим влиянием на свою партию, даром что они «прагматичны, нехаризматичны и даже скучны» [55] Jonathan Malloy, ‘Prime Ministers and their Parties in Canada’, in Paul Strangio, Paul’t Hart and James Walter (eds.), Understanding Prime-Ministerial Performance: Comparative Perspectives (Oxford University Press, Oxford, 2013), pp. 151–171, p. 168. .) Политики, очевидно, считают, что, нацепив ярлык «слабый» на своего оппонента, они получают преимущество среди избирателей. Разумеется, субъективное восприятие лидера имеет определенное электоральное значение, но полагать, что «в наше время от этого зависит победа или поражение» [56] Savoie, Power , p. 96. , слишком большое преувеличение.

Коллективное руководство представляется более эффективной моделью по сравнению с политическим лидером-повелителем. Передача огромных властных полномочий в одни руки неприемлема в условиях демократии, а правительство, в котором только один человек достаточно компетентен (а в отдельных случаях — считает себя вправе) произносить решающее слово по любому вопросу, выглядело бы отнюдь не блестяще. В случае с авторитарными режимами олигархическое руководство обычно является меньшим злом по сравнению с диктатурой одного человека. Кроме того, сильное личное лидерство может означать разные вещи в зависимости от контекста. Оно не только менее уместно, чем это принято считать, но зачастую отличается от того, чем стремится выглядеть. Те, кто ведет, сами бывают ведóмыми, а лидеры, гордящиеся своим умением давать отпор оппонентам, даже (в некоторых случаях — и особенно) в рядах собственной партии могут заискивать перед представителями других групп интересов. Иными словами, между впечатлением о себе как о сильном руководителе, которое хотели бы производить многие политики, и значительно более сложной реальностью может лежать целая пропасть. Если использование понятия силы в качестве критерия целесообразности руководства является одним элементом мифа о сильном лидере, то другим является то, что в условиях демократии широко разрекламированная сила лидера — зачастую не более чем блеф или иллюзия.