Array Сборник статей - Роль музеев в информационном обеспечении исторической науки

И историки, и музеологи отмечают необходимость более углубленной разработки цивилизационного подхода. Следует выделить попытки применения теоретических положений цивилизационного подхода, понимаемых как использование достижений культурной антропологии, социологии культуры, в музейном проектировании [Современная историография и проблемы содержания…, 2002. С. 161]. Цивилизационный подход, предусматривающий «представление национального культурного наследия и истории страны в контексте мировой истории», был принят в качестве методологического каркаса концепции Государственного исторического музея [Сундиева, 2003. С. 56].

Важным методологическим поворотом в исторической науке стал поиск новых подходов к проблемам раскрытия деятельности человека в истории в соотношении с его личностно-индивидуальными чертами, с его нравственно-психологическим обликом. Так, уже с 1960-х гг. формировалось научное направление исторического знания, в котором интерес исследователей концентрировался не на социально-политических, а на индивидуально-психологических задачах исторической науки [Румянцева, 2002. С. 29–30], центральные темы смещались с «окружающих человека обстоятельств на человека в исторически конкретных обстоятельствах» [Гуревич, 1991. С. 21]. Аналогичная тенденция отмечается и в исторических музеях. Она выражается в переносе акцента с музейного предмета на человека, связанного с этим предметом [Воронцов, 1997. С. 17].

Отличительной чертой современной методологии социальных и гуманитарных наук являются многофакторность изучаемых явлений и процессов, значительное воздействие обратных связей на них, изменчивость объекта изучения, исключительная роль субъективного фактора [Кудрявцев, 1999. С. 6–11]. Особенность исторического познания с точки зрения методологии и гносеологии науки заключается в особом способе сочетания процедур понимания и объяснения [Хвостова, 1993. С. 22], в замене объяснительных теорий на концепцию когерентности – понимания [Селунская, 2000. С. 46].

Отмеченное во второй половине XX в. «снижение уровня объяснительной модели» привело к утверждению в мировом историческом сообществе методологической ориентации «делать историю снизу вверх». Это подтверждает появление «новых» областей истории (городской, гендерной, истории семьи, труда и т. д.), активное формирование новых подходов к историческому исследованию: микроистории, истории повседневности, истории ментальностей, устной истории, гендерной истории и др. Нельзя не согласиться с замечанием Н. И. Смоленского о том, что «уход в предметную область микромира не является чем-то качественно новым по сравнению с предшествующими историческими исследованиями», а «уход в частности означает отказ от теории» [Смоленский, 2007. С. 13].

Учеными признается необходимость поиска новых способов изучения истории, позволяющих приблизиться к «постижению сознания и поступков „среднего человека“, обнаружить разные уровни сознания людей, а также сочетания истории, изучаемой „сверху“, и истории, изучаемой „снизу“» [Гуревич, 1999. С. 20]. Так, по мнению Н. Е. Копосова, «…задача историка сегодня состоит в том, чтобы понять, как история создается и функционирует в настоящем» [Копосов, 2001. С. 308], а Р. Дж. Коллингвуд, рассматривая историю как особую форму мысли, видел задачу истории в человеческом самопознании [Коллингвуд, 1980. С. 13]. Как искусство памяти предлагал воспринимать историю П. Хаттон. Он полагал, что изучение и описание прошлого с помощью его репрезентаций совершенно недостаточно, потому что «прошлое, как оно когда-то переживалось, а не как впоследствии использовалось, является той стороной памяти, которую мы должны стремиться восстановить» [Хаттон, 2003. С. 31]. Следует отметить, что существует точка зрения, рассматривающая музей как учреждение, где «раскрывается и воссоздается „память человечества“» [Барблан, 1984. С. 5], а роль музея в сохранении исторической памяти [Божченко, 2012] и институализации социальной памяти [Герасименко, 2012] активно исследуется современными музеологами.

Ориентация современного исторического знания на проблемы культуры, исторической антропологии и исторической психологии проходит в русле развития мировой науки, позиционирующей «человеческое измерение» в истории. Интерес к новым темам и проблемам исследований, проявляющийся в различных концептуальных подходах в исторической науке, безусловно, позволяет расширить проблематику изучения и обновить имеющиеся представления о жизни человечества в разные исторические периоды. Так, «антропологически ориентированная история», или историческая антропология, создает особый контекст изучения прошлого, делая основной акцент на конкретно-историческом индивиде [Гуревич, 1999. С. 22–23; Савельева, 1997. С. 96], что «выражает сущность новой парадигмы, новой ориентации всего гуманитарного исследования» [Гуревич, 2000. С. 137]. Все большее распространение и признание в мире получает теория «персонального наследия», «призывающая приблизить музей к интересам конкретного человека, поддержать наряду с общемировым или национальным наследием локальные объекты материального и духовного наследия» [Каулен, 2003. С. 128]. Вместе с тем нельзя не заострить проблему связи в исторической антропологии разнообразных микроисследований воедино, особенно в контексте целостного описания исторической эволюции культуры [Дингес, 2000. С. 100]. Некоторые историки конца XX в. пришли к выводу о неспособности исторической антропологии обеспечить целостное рассмотрение исторического процесса [Репина, 1990. С. 167–181].