Коллектив авторов - Воспоминания о Николае Шмелеве

В течение 14 лет я был заместителем Шмелёва как директора этого института, у нас сложились доверительные дружеские отношения, которые стимулировали исследовательскую работу. Вместе с тем при обсуждении текстов не было никакого панибратства, они оценивались по «гамбургскому счету». Результатом нашего научного сотрудничества стал ряд совместных публикаций. Некоторые из них указаны ниже [1]   Шмелёв Н. П., Фёдоров В. П.: 1) Россия – Запад: требуется концепция ограниченного возмездия // Современная Европа (Взгляд экономистов). 2010. № 1; 2) Прогнозы и опасности (к вопросу об их адекватности) // Россия в многообразии цивилизаций. М., 2011; 3) Евросоюз – Россия: мера сотрудничества. Доклады Института Европы. № 275. М., 2012; 4) Российские реалии // Современная Европа. 2013. № 3; 5) Нерешенные проблемы // Большая Европа: идеи, реальность, перспективы. М., 2014. . По содержащимся там положениям неоднократно возникали дискуссии, например, о целесообразности переноса столицы России из Москвы за Урал, о приоритетном развитии потребительского комплекса, без чего невозможно оздоровление народного хозяйства, о необходимости прогнозирования не только по валу, но и по опасностям, о будущем Европы. Что ее ждет – неминуемое крушение в перспективе вследствие миграционного фактора (автор этих строк) или спасительное преображение (Н. П. Шмелёв)?

Хочу отметить еще одну уникальную сторону личности Николая Шмелёва: он был совестью нации, моральным стержнем общества. Без таких колоссов оно рухнуло бы в средневековье. Его слово много значило, с ним люди сверяли или корректировали свои представления о том, что происходит вокруг. В годы перестройки Николай Петрович повлиял на мировоззрение миллионов и миллионов людей. Он был властителем дум. Членами научной школы Шмелёва можно назвать не только тех сотрудников, кто непосредственно работал под его началом, но гораздо более широкую аудиторию. А сам он остро переживал несправедливости, чего бы они ни касались, и в борьбе с этим злом проявлял свою сильную волю. Он не смирился с той разрушительной кампанией, которая была развернута против Российской академии наук. Человек науки, он буквально страдал, видя, как погибает многое из того, что было создано за почти трехсотлетнюю деятельность академии. Возможно, это ускорило его уход из жизни.

Многие годы Николай Шмелёв был невыездным, поскольку слыл в определенных кругах неблагонадежным. В одном случае был банальный донос на него из ближайшего окружения, и впоследствии, узнав суть дела, Николай простил «друга», а вот другой случай имел заграничное происхождение. Однажды Николай Шмелёв был в научной командировке в Венгрии по приглашению тамошнего университета. Стоя в очереди в университетской столовой в обеденный перерыв, он разговорился с соседом по очереди, и они обменялись визитными карточками. Позже этот сосед стал диссидентом и был «изъят из обращения». При обыске его квартиры местные органы обнаружили визитку Николая Шмелёва и не поленились переслать ее из Будапешта в Москву (мол, вот с кем общался ваш доктор наук). После этого выезд для Николая Петровича был закрыт на десять лет.

К невыезду Николая в длительную загранкомандировку приложил руку также не кто иной, как Н. С. Хрущёв, его зятем Николай был в течение нескольких лет до развода, который состоялся еще во время правления Хрущёва. Причина запрета: «возможны провокации». Свои доводы генсек изложил зятю с некоторым смущением, сознавая, что он стоит помехой на пути профессиональной работы молодого специалиста. Можно упомянуть со слов Николая и о других эпизодах из его тогдашней жизни, таких как неодобрительные короткие высказывания в семейном кругу Хрущёва о Сталине (о публичных выступлениях Хрущёва против Сталина мы знаем), различия в рассаживании гостей в неофициальных встречах с «чаепитием»: если высшие партийные чины торопились занять места поближе к хозяину, то научные деятели садились за стол не без достоинства и по своему усмотрению.

«Слаб человек» – это его частое высказывание относилось к небольшим человеческим порокам и звучало философски, не как призыв к наказанию, а скорее как прощение несовершенства хомо сапиенс. Почитал Библию и в разговоре мог цитировать ее.

В текущей жизни Николай Шмелёв был приятным собеседником, никогда не прерывал говорящего, выслушивал до конца, иногда это было утомительно. Не любил, чтобы люди подолгу ждали в приемной. Когда говорил сам, то блистал, совсем не нарочно, так уж получалось, знаниями и остроумием. На работе мы встречались, как правило, через день, в общении у нас не было нарочитой серьезности. Удивительно, но на профессиональные темы мы говорили мало, видимо, потому, что понимали друг друга с полуслова, а в беседах лишь «сверяли часы». Больше общались на письменном языке, когда писали общие работы. Когда хотелось освободиться от текущих проблем и забот (после дождя протекает крыша или кровля, а то и обе, лопнула водяная батарея, холодно в помещении, аренда), то уходили «вглубь истории», вспоминали разные эпизоды, рассказывали анекдоты. Однажды я в шутку предложил Николаю взять такой псевдоним – Шмелёв Тот Самый, на что он весело отреагировал. Между прочим, мое предложение было взято из жизни. Когда меня спрашивали, где работаю, то я отвечал: в Институте Европы.