Александр Смыкалин - Колонии и тюрьмы в советской России. Монография

Те, кого не расстреляли, были обречены на медленную смерть от истощения. В 1918 г. в московских местах заключения людям давали одну восьмушку хлеба и баланду с миниатюрными дозами полугнилой картошки и капусты. При этом в качестве наказания и способа добиться нужных показаний применялось запрещение в течение месяца передач съестных продуктов от родственников. Как следствие этого смертность от прямого истощения в тюремной больнице достигла 75 %. Начальник Таганской тюрьмы официально доносил, что в его «заведении» 40 % смертей от голода [131] Мельгунов С. П., Указ. соч. С. 161. . Весной и летом 1922 г. в Пермском исправдоме составлялись сотни сохранившихся до наших дней актов о фиксации ненасильственной смерти. Диагноз – «истощение организма» [132] ГАПО. Ф. Р-56, оп. 3, ед. хр. 24, л. 231, 235, 275, 278, 267 и т. д. .

Чтобы более полно представить картину деятельности ЧК в тот период, необходимо отметить, что зимой 1920 г. в состав РСФСР входили 52 губернии с 52 Чрезвычайными комиссиями, 52 особыми отделами, 52 губревтрибуналами. Кроме того, существовали бесчисленные эрчека (районные, транспортные), чрезкомы (железнодорожные трибуналы, трибуналы ВОХР – войска внутренней охраны, впоследствии – внутренней службы), выездные сессии, посылаемые для массовых расстрелов «на местах». К этому списку надо добавить особые отделы и трибуналы армий. Всего можно насчитать до 1 000 застенков [133] Мельгунов С. П. Указ. соч. С. 86. .

Интересно, что еще в 1913 г. в Голландии был создан особый комитет помощи политическим заключенным в России. Он ставил своей задачей информировать Европу о преступлениях, совершающихся в царских тюрьмах, и поднять широкое общественное движение в защиту российских политзаключенных. «Не так давно цивилизованная Европа, – пишет С. П. Мельгунов, – протестовала против тюрем и казней русского самодержавия. Но то, что теперь делается в России – превышает во много раз все ужасы царского режима» [134] Там же. С. 13. .

Существование специальных лагерей ОГПУ вместе с тем не определяло всю пенитенциарную систему страны. Эти лагеря в рассматриваемый период занимали лишь незначительную часть массива исправительно-трудовых учреждений. И деятельность их, как уже отмечалось, регулировалась специальными секретными инструкциями правительства и ОГПУ.

Что касается в целом науки «пенитенциарное право», то она развивалась довольно успешно. Проводились съезды пенитенциарных работников, шла развернутая дискуссия о личности преступника на страницах юридических еженедельных изданий, публиковалась иная специальная литература.

С первых же дней диктатуры пролетариата проявилась одна из отличительных черт советской исправительно-трудовой политики: она не рассматривала личность преступника как нечто застывшее и неизменное. Предполагалось, что режим отбывания наказания осужденным изменит его антиобщественные установки и возвратит обществу нового человека. Поэтому исправительно-трудовая политика в 20-е гг. исходила из необходимости сочетания кары, трудового воздействия, политического и культурного воспитания.

В 1920 г. в советских исправительно-трудовых учреждениях применялась так называемая прогрессивная системаисполнения наказания, суть которой заключалась в прямой зависимости положения заключенного от его поведения.

Первая попытка определить режим отбывания наказания была предпринята в июле 1920 г. Карательный отдел НКЮ РСФСР 30 июля 1920 г. издал циркуляр о введении в действие Правил внутреннего распорядка в местах заключения (временно, до разработки соответствующего Положения) [135] История советского государства и права (1917–1929 гг.) Кн. 1. С. 450. . В этих Правилах нашла отражение идея деления осужденных на разряды в соответствии с поведением, характером уголовного дела и другими обстоятельствами. В ст. 20 Правил прямо говорилось: «…Те из испытуемых, которые в течение времени их испытания не обнаружили исправления, переводятся в разряд штрафных».

Первым официальным документом, определившим правовой статус осужденных с точки зрения режима, стало Положение об общих местах заключения, изданное НКЮ РСФСР 15 ноября 1920 г. [136] СУ РСФСР. 1921. № 23–24. Ст. 141. Осужденные теперь делились на три категории: осужденные за преступления, не имеющие корыстного характера; осужденные за корыстные преступления; рецидивисты той или иной группы.